— Нет, мне правда интересно.

— Ну, есть целая наука по поводу среды терапевтического кабинета. Разумеется, пациент должен чувствовать себя в безопасности. Не должно быть ничего отвлекающего. Обычно человек мало что замечает в кабинете, пока не побывает там несколько раз. Зато потом так привыкает, что начинает замечать малейшие перемены. Например, если цветок передвинули на столе. Пациенту важно чувствовать, что он в безопасном месте — только тогда терапия пойдет удачно.

— М-м. — Я кивнула головой. — Ты ведь знал мою тетю Пег?

— Конечно, — ответил Питер. — Предсказательница. Ее все знали. Мама, по-моему, ходила к ней несколько раз, хотя обычно ни во что такое не верила. Папа говорил, что она бросает деньги на ветер. Он считал вашу тетю шарлатанкой. Надеюсь, вы не сердитесь, что я так говорю.

— Конечно, нет. Так многие считали, но она вовсе не была шарлатанкой. Она вовсе не пыталась нарочно практиковать обман и жульничество. Она действительно верила в свои экстрасенсорные силы, впрочем, у нее отлично получалось то, что ты описал тогда на вечеринке у Венди. Холодное чтение. Интуиция. Это все, конечно, фокусы, но она, полагаю, верила. Думаю, в этом разница. Шарлатан жульничает сознательно.

— Пожалуй, — кивнул Питер.

— Я знаю, что ты не шарлатан. Ты честно веришь, что действуешь в рамках науки, что годы учения позволяют тебе анализировать и предлагать решение, — но это еще одна разновидность холодного чтения. Могу поспорить: если сказать одно и то же дюжине случайно выбранных людей, предложить одно и то же решение, оно всем подойдет. Как гороскоп.

— Хильди, вы упрощаете. Иногда просто смешно. Годы практики и подготовка позволяют мне предлагать людям чуть больше, чем просто гороскоп.

Я кивнула. Он верил сам в себя.

— Ты ведь знаешь, — сказала я. — Я никогда не говорила, что у меня какой-то дар, какая-то сила. Я всегда говорю людям, что это фокусы. Никогда не объявляла себя экстрасенсом и не извлекала выгоды. И все делала только ради развлечения.

— Иногда вы получали выгоду. Вы способны извлекать информацию из людей, так что выгода есть. Даже если это в порядке шутки. Маленькое удовлетворение.

— Ага, вижу, кое-что ты понимаешь. О том, чем кормится… как ты сказал обо мне Ребекке? Ах да, эмоциональный вампир.

— Очень жаль, что Ребекка вам передала. Я вовсе так не считаю. Просто я разозлился, что она рассказала вам о нас.

— Ерунда. Поговорим о доме. Ты ведь отдашь контракт мне?

— Нет, Хильди, домом будет заниматься Венди.

— Почему, Питер? Почему Венди, а не я?

— Вы знаете почему.

— Да. Из-за Ребекки.

Питер все еще смотрел на меня, и я увидела, что угадала.

— Зачем ты втягиваешь меня в ваши с Ребеккой дела? Мне абсолютно все равно, что у вас там. Без обид, на мой взгляд, весь ваш роман — глупость. Питер, мне действительно очень нужен контракт.

— Простите, Хильди, я подумал… безопаснее к вам не обращаться. Вы так подружились с Ребеккой.

— Ребекку я знаю меньше года, а тебя — всю твою жизнь. И где справедливость? Или ты забыл, что я последний частный риэлтор в Вендовере? Твой отец заботился о местных, о мелких предпринимателях. Мне казалось, ты тоже.

— Конечно, Хильди, но…

— Ты не подумал, Питер. Всем известно, что мы знакомы вечность. Полагаешь, люди не начнут удивляться, если ты не отдашь контракт мне?

— Мне очень жаль, просто не хотелось все усложнять.

— «Усложнять»? — Я потихоньку закипала. — Питер, вот чего я не понимаю: зачем ты пошел на риск и связался с Ребеккой? Зачем? А, погоди, теперь вижу. Ты действительно ее любил.

Питер ответил:

— Конечно же, я любил ее. Может, и теперь еще люблю.

Да, — мягко сказала я. Мне было почти жаль Питера. — Тогда почему бы вам не удрать куда-нибудь? В какое-нибудь экзотическое местечко?

— Хильди, есть закон. Есть законы, запрещающие психотерапевту встречаться с пациентом; я потеряю врачебную лицензию, если выяснится, что у меня был роман с Ребеккой. И потом, она меня не любит. Она увидела во мне властную фигуру — кого-то вроде отца. Да еще у нее мальчики, у меня Сэм и Элиза. Я поговорил с Ребеккой. Она знает, что все кончено, но ей трудно с этим справиться. Я не хотел пока сообщать ей о переезде. Хотел подождать. Обрубить одним махом.

— Подождать чего?

— Пока она… не будет готова.

Литер опустил глаза, потер лоб, взглянул на потолок и снова на меня.

— А еще… — сказала я. Было видно, что он что-то утаил. — Ты чего-то ожидаешь. Где-то предложили должность? Так ведь?

Его было очень легко читать.

— Должность гораздо лучше. За границей. — Это был ход наугад; Питер взглянул вниз и влево — я промахнулась.

— Нет. Хотя и далеко отсюда. — Ага, подтверждение во взгляде. — Западный берег. — Снова правильно. — Да, в Калифорнии. Ты встречался с руководством. Ты ездил в Калифорнию дважды… нет, погоди, три или четыре раза в последние месяцы. Это… Лос-Анджелес. — Мимо. — Нет, не Лос-Анджелес. Сан-Франциско…

Питер старался дышать ровно, но я уловила наносекунду, на которую он сдержал дыхание, когда услышал «Сан-Франциско». Готово.

— Ну? — спросила я.

— Хильди, к такому назначению идут всю карьеру. Я буду директором одной из самых престижных психиатрических клиник в стране. Приступать через три месяца. Элиза в восторге. Ее семья родом с Западного берега, и, ну, мы едем в Сан-Франциско через неделю — присматривать дом.

Ты сказал Венди, что она будет вести сделку?

— Да.

Я повернулась и посмотрела в окно на церковь. Хор заканчивал занятие. Еле видные через запотевшие окна церкви, хористы надевали пальто и прощались друг с другом. Можно было им позавидовать — мы с Питером сидели в темнеющем кабинете, а они шли домой к своим семьям и к честному воскресному ужину.

Питер не включал свет — очевидно, боялся, что Ребекка может проехать мимо и увидит; мы сидели в холодной затененной комнате. Половицы чуть перекосились, и Питеру пришлось подложить маленькую книжку в мягком переплете под ножку стола, чтобы стоял ровно. Здание старое. Я подумала о тех людях — среди них могли быть и мои предки, — которые приходили искать совета к священникам, жившим в этом доме, много лет назад. Интересно, кто-то из этих священников совершал грехопадение, подобно Питеру? Такое падение всегда бывает из-за любви. Я пожалела Питера; право, его стоило пожалеть. Надо зайти с другой стороны.

— Не могу представить Вендовер без доктора Ньюболда. Ты и твой отец всегда о нас заботились. Тебе не жалко уезжать? Бросать город и людей, которых знал