— Я поехала домой, Фрэнк. Поехала. Я все помню. Я просто заснула.

— Поднимись. Сядь в кресло, — сказал Фрэнк. Он не мог смотреть на меня. Я кое-как встала на ноги; пришлось ухватиться за спинку стула, чтобы не упасть. Я села за стол лицом к Фрэнку.

— Твое лобовое стекло вдребезги, — сказал он.

— Лобовое стекло?

— Да, вмятины на капоте и все лобовое стекло побито — со стороны пассажирского сиденья. Словно что-то ткнулось в машину спереди, а потом врезалось в лобовое стекло.

— Погоди… нет, — сказала я. — Я была дома всю ночь.

— Я вчера вышел из дома из-за объявленной тревоги. Мальчик Дуайтов пропал. Сын Патча.

— Господи! — сказала я. — Это ужасно…

— Я услышал по рации. Поехал прямо туда. Дежурным был Соня Хаскелл, он рассказал, что мальчик каким-то образом выбрался из дома. Думаю, с этим переездом там была такая суета. Сначала кот пропал, а потом, видимо, ребенок отправился его искать. Мать просто обезумела. Я немного помог им искать, затем поехал сюда. Твоя машина наполовину стояла на клумбе, мотор работал, Хильди, фары горели. А потом я увидел лобовое стекло.

Я двинулась к окну в прихожей. Шла, цепляясь за стену кухни, потом за притолоку двери, потом за стену гостиной, — и так добралась до прихожей. Меня шатало, это правда. Я была в шоке. Я была в глубоком шоке.

— Где моя машина?..

Время словно застыло. Я подумала, что сплю. У меня случались такие сновидения, когда первый раз бросила пить. Когда провела уже несколько месяцев в трезвости, все равно видела порой такие сны, будто напилась и опозорилась или ранила кого-то. Но потом я просыпалась с таким облегчением… это что-то. И я была в порядке. Я не напивалась накануне и за день до этого. И целые месяцы. Может, все это сон. Может, я вообще не начинала пить. Может, сейчас проснусь и найду рядом книжку из Хэзелдена для медитации и монетку в честь года трезвости.

Папа говорил в таких случаях: «Ага, и луна скатится с гребаного неба».

Я прошла обратно на кухню и, увидев, что Фрэнк отвернулся, чтобы не смотреть на меня, заплакала. Я прислонилась к кухонной стойке и закрыла лицо руками.

Потом повторила:

I — Где моя машина?

— Я отволок ее знакомому парню в Линн. Ему можно доверять. Он исправит вмятины на капоте и заменит лобовое стекло. И никому не скажет.

— Фрэнки, честное слово, я не помню, что выходила. И ничего не сбивала по дороге домой, после разговора с тобой. Я даже была не пьяная. Но… где Джейк? Его уже нашли? Он в порядке?

— Нет, весь город его ищет.

— Фрэнки… ты ведь не думаешь, что я… Ты свихнулся?

— А что, по-твоему, я подумал, когда увидел твою машину? Что, черт возьми, мне было думать? Ты во что-то врезалась. И видимо, выходила из машины, потому что вся блузка была в крови.

Я чуть не задохнулась.

— Фрэнки, это вино. Где блузка? Сам понюхай. Я облила ее вином…

— Нюхать? Я ее сжег.

Я готова была упасть в обморок, хотя это не в моем стиле. Просто не могла набрать воздуха в легкие.

— Хильди, сядь. — Фрэнк заговорил чуть мягче. Я сумела сделать несколько шагов до стола и села на стул рядом с Фрэнком.

— Наверное, нужно вызвать полицию, — прошептала я. — Позвони Хаскеллу, я с ним поговорю. В такой ситуации лучше сдаться.

— Ага, верно, доложить, что врезалась во что-то, но не помнишь во что, — в ту же ночь, когда пропал ребенок-инвалид.

Я заревела. Фрэнк уперся лбом в ладони.

— Хильди, это мог быть олень, — сказал он наконец. — Раненые олени обычно убегают. Олени, собаки. Мальчика уже нашли бы… если бы ты его сбила. Он не смог бы уйти далеко.

— Перестань так говорить, — взмолилась я, ухватив его ладонь.

— Дело вот в чем, Хил: мы оба знаем, что даже если ты никого не сбивала этой ночью, всегда возможен следующий раз. Когда все кончится, когда мальчика найдут, ты должна сделать одно — бросить пить.

В словах Фрэнки был смысл. Если я действительно сбила Джейка — ох, от одной мысли у меня участился пульс, — если я его сбила, то его уже должны были найти.

— Я не выходила ночью. И никого не сбивала. Как ты мог такое подумать, Фрэнк? В самом деле!

— Завязывай с выпивкой, Хильди. И теперь навсегда. Мне в самом деле больше нравилось, когда ты не пила. И ты мне больше нравилась.

Я бросила руку Фрэнка.

— Как мило с твоей стороны! А тебе не приходило в голову, что ты мне нравился больше, когда я пила? Что ты мне не очень-то нравишься, когда я трезвая? Почему никого не интересует, что чувствую я?

Фрэнк сидел и смотрел на меня. Я не могла не заметить, что его старая рубашка вся в смазке. Его грубые руки обветрились и были, похоже, грязными, как всегда после работы.

— Ты совсем как мои дочки. Вы думаете только о себе. Я должна изменить свое поведение, чтобы больше нравиться вам.

— Я думаю не о себе, Хильди, я думаю о тебе. И занимался этим всю ночь.

— Чтобы любить меня больше. А как насчет того, что я люблю и не люблю? Себя я люблю такой, какая есть.

Фрэнки пошел к двери, и я взъярилась.

— Я нравлюсь себе, какая есть, кроме одного… кроме тупой связи с тобой. Ты видел меня в списке пятидесяти самых успешных предпринимателей Массачусетса два года назад? — Я уже орала. Орала и ревела. Посторонний решил бы, что у меня истерика. — А ты, гребаный ремонтник, мусорщик, думаешь, что лучше меня знаешь, как мне поступать в жизни?!

Фрэнки остановился и, не поворачиваясь ко мне, тихо произнес:

— Послушай, Хильди, ты пьяна. Сейчас не надо, но когда пройдет какое-то время, тебе лучше поехать туда, куда тебя отправляли дочки, и побыть там подольше.

— Убирайся! Я не имею никакого отношения к исчезновению Джейка. Ночью я была дома. Занимайся своим делом. И немедленно верни мне машину. Я хочу поехать к Кэсси.

Но я говорила в пустоту. Фрэнк уже ушел.

Честно говоря, я расстроилась. Как мог Фрэнки говорить такие ужасные вещи? И где Джейк? Я начала искать телефон, чтобы позвонить Кэсси, но когда нашла трубку на полу у камина, то смутно припомнила, что кому-то ночью звонила. Да, точно. Фрэнки. Я пыталась дозвониться до Фрэнки, но он не отвечал.

Я хотела уговорить его приехать. Я часто размякаю, если выпью, и теперь припоминала,