Шрифт:
Закладка:
Мы заказали кофе, и Генри спросил меня, как дела. Это вопрос с подвохом. Генри не желал узнать о моем здоровье, или о работе, или о внуке — о чем-то важном для меня. Он хотел знать, «трезвая» ли я. Ну что ж, я была трезвая и ответила:
— Все прекрасно, Генри. Погода улучшается, и люди начинают интересоваться недвижимостью.
— Ага, я слышал, что Ньюболды собрались продавать дом. Сколько просят? Он ведь на самом берегу и вообще… Стоит, наверное, кучу бабок.
— Ньюболды? — переспросила я. — Питер и Элиза Ньюболды?
— Ага, сын дока Ньюболда.
— Ничего не слышала…
— Да ну? Я-то думал, сделку ведете вы. У него же кабинет прямо в вашем здании?
Наверное, вы ошибаетесь, Генри. Насколько я знаю, они не собираются продавать.
— Да нет, я совершенно уверен. Мне Ханна Мейсон сказала. Она у них убирается. Они расчистили чердак, подвал и гараж. Жена Ньюболда всю неделю на ушах стояла, Ханну заездила совсем. Готовят дом к показу.
Я замерла, глядя на него, не в силах поверить собственным ушам.
— Между прочим, Хильди, если бы вы приходили на собрания, вы бы знали все, что творится в городе.
А я забыла, что Ханна тоже из анонимных алкоголиков. Генри сказал чистую правду. На собраниях люди не говорят о городских сплетнях, но потом, за кофе и сигаретами, можно действительно узнать обо всем.
Мальчик с серьгой в брови, который хозяйничает в «Кофе бин», принес мне кофе.
— Значит, вы уверены, Генри?
— Ага, — ответил он.
— Спасибо.
Я вышла, села в машину и поехала на Ветреную улицу. Дом Ньюболдов стоял на своем месте, красавец федеральных времен, в конце частной дороги, на частном пляже. В этом доме жили несколько поколений Ньюболдов. И он стоил миллионы.
На лужайке не было знака о продаже. Пока. Но если Генри не соврал, если Ньюболды говорили с брокером, единственной реальной моей соперницей на этом рынке была Венди Хизертон из «Сотбис».
Отец Питера был доктором нашей семьи. Я была арендодателем Питера. Я знала его с детства.
Разумеется, все дело в Ребекке. Самое нелепое в том, что Ребекка приехала ко мне в контору через несколько дней после ночного звонка и радостно сообщила, что у них с Питером все срослось. Они снова вместе.
Это было неделю назад. Ребекка приехала рано утром в среду, отвезя детей в школу. Вошла, весело поздоровалась с Кендалл и сунулась в мой кабинет.
— Привет, Хильди! Найдется секундочка?
— Э… конечно.
Она села на стул у моего стола и как-то робко улыбнулась.
— Я очень сожалею о том ночном звонке…
— Ерунда, Ребекка. Забудьте.
— Я просто зашла сказать, что у нас с Питером все наладилось. Мы снова вместе. Мы очень долго говорили на следующий день. Он так сожалел, так извинялся… — Говоря, Ребекка разглядывала ногти.
— Да что вы? Чудесно! — сказала я, хотя уже была сыта ими обоими. Он назвал меня «вампиром». — А как ваши мальчики?
Тут к боковому входу подошел посыльный, и Ребекка вывернула голову.
— Ребекка, — сказала я. Питера не бывает здесь по средам. Вам это известно.
— Я бы не была так категорична, — улыбнулась она. — Кажется, я уговорила его приехать сегодня.
— Разве по средам он не в больнице?
— Обычно — да. Но он сказал, что возьмет отгул. Он очень скучал без меня во время нашего… недопонимания. И я ужасно скучаю. Позвонила ему вчера вечером. По-моему, он был недоволен.
— Звонили ему домой? Опять? После того как все уладили?
— Ну да. Он так занят в больнице, что забывает отвечать мне на звонки. Мне иногда нужно с ним поговорить. А вчера вечером я словно обезумела. У меня было такое чувство… боязнь, что с ним что-то случится. Хильди, со мной такое бывало и прежде. Когда я была маленькой и ездила в школу, однажды я проснулась посреди ночи в ужасе. Поняла, что моя собака, Фреши, умерла. Я любила ее. И утром, сразу после завтрака, позвонила мама, — Фреши умерла. В общем, мне необходимо было связаться с Питером. Я чувствовала, что с ним что-то случилось или случится. Я должна была предупредить. Не только у вас есть психический дар. У меня и раньше случались предвидения.
— Трубку взяла Элиза?
— Нет. Питер. Расстроенный. Я сказала, что ужасно беспокоюсь, просила его быть осторожным, потому что у меня чувство… что с ним может случиться что-то плохое.
— Все равно не стоило звонить ему домой.
— Думаете, я не понимаю? — огрызнулась Ребекка.
— Простите, — сказала я, поворачиваясь к бумагам на столе.
— Нет, Хильди, это вы простите, понимаете, я нервничаю. Ничего, все наладится. Мы собираемся рассказать Брайану и Элизе. И детям. Когда все разрешится, будет только лучше.
— Разумеется, — поддержала я. — Просто тяжелые времена. Будет лучше. А что вы делаете на праздники?
Поедем на Нантакет. У партнера Брайана там дом.
— Заманчивая перспектива.
Ненавижу острова, — вздохнула Ребекка.
Мы поболтали о детях и лошадях, и Ребекка ушла. Вечером по дороге домой я проехала мимо дома Ньюболдов, и там горел свет. Питер приехал посреди недели, как и предвещала Ребекка.
Я подъехала к офису, но пошла не в свой кабинет, а по лестнице на второй этаж. Здание — мое, так что у меня, разумеется, есть ключи от кабинетов Питера и Кэтрин. Я долго крутила ключи на связке, пока нашла ключ от двери Питера, потом распахнула дверь, отчасти ожидая, что кабинет заставлен коробками. Нет, все выглядело как обычно. У Питера несколько лет назад протекал потолок, и он просил меня его покрасить. Я наняла парочку парней Фрэнка, а потом заходила — просто проверить работу.
Это уютный кабинет, два кресла развернуты друг к другу, и в стороне — кожаный диван. Древний персидский ковер лежит поверх стандартного бежевого коврового покрытия, которое уложила я — по просьбе Питера, для звукоизоляции. Вдоль одной стены полка заставлена книгами по психотерапии, психоанализу, неврозам, расстройствам личности, депрессии, зависимостям, психозам, шизофрении. Там же стояла собственная книга Питера «О человеческих узах». Рядом висели в рамках фотографии луны над морем — явно сделанные Питером. Такие фото Ребекка, как она рассказывала, использовала в своих картинах.
Я прошла к столу. Конечно, нехорошо рыскать
