Весь день они входили и выходили из дома, осматривали сады и оранжереи, восхищались обстановкой и хвалили Оррина за совершенство его холостяцких покоев. Но наибольшее восхищение и удивление вызвали керамические сокровища. С завидным постоянством Оррин рассказывал им, как их закопал его капризный предок, как он нашел бумагу с описанием места их захоронения и как он их раскопал. Он рассказал им все, кроме проклятия, наложенного на сокровища.

"Они сочтут старика чудаком", – подумал он с усмешкой. '" Что ж, возможно, так оно и было, возможно, так оно и было".

В тот вечер, когда он сидел один в своей комнате, он с удовлетворением рассматривал стопку бумаг, лежавшую перед ним на столе. Верхняя из них, которая была аналогом остальных, за исключением подписи, гласила следующее:

"За полученную ценность я обещаю оплатить по требованию Оррина Картера услуги за три дня, при этом подразумевается, что эти услуги будут востребованы только в часы досуга, и что они будут такими, какие потребует указанный Картер.

[Подпись] Октавиус Бартон."

– С таким составом из трехсот рабочих я смогу организовать собственную промышленную армию по плану, который, как я думаю, весьма их удивит. Завтра я приступлю к следующему шагу, ибо считаю, что сегодняшняя работа была успешной. Обмен этих ваз и диковинок на услуги был вдохновляющим.

С течением времени продажи книги Оррина не упали, более того, он почти обеспечил себе еще один год отдыха. Далеко и широко по всей стране ее читали, и заказы на новые экземпляры поступали со всех сторон. Более того, к своему собственному удивлению, как и к удивлению всех остальных, он обнаружил, что начинает обращать людей в свою веру. В винных залах его встречали как лидера, апостола новой социальной религии, а его проповеди о личной свободе слушали завсегдатаи этих мест и аплодировали в ответ.

Спустившись в винные комнаты на следующий день, когда, как он знал, трудящиеся уже закончили свой рабочий день, он отозвал в сторону одного человека, с которым успел подружиться. Они не были близкими людьми, Оррин никогда не позволял никому подходить к нему слишком близко, но они сблизились, и Том Аркельт чувствовал, как важно быть другом героя винной комнаты.

– Том, – сказал Оррин, когда они уединились, – мне нужна газета. Мои идеи начинают проникать в массы, но мне нужно что-то, что будет их продвигать. Если мы хотим добиться освобождения молодежи страны, у нас должна быть газета.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – спросил Том.

– Ты должен составить петицию. Если мы соберем пятьсот подписей в этом городе, правительство опубликует газету, и у нас будет орган для выражения наших взглядов. А еще лучше, если "Экспозитор" будет выходить вхолостую. Я слышал, что список подписчиков не превышает двухсот пятидесяти человек. Редактор – избиратель, старый человек, который продолжает работать над газетой по склонности, а не по необходимости. Его идеи старые, устаревшие, он не способен понять более новые мысли сегодняшнего дня. Единственная восхитительная черта нынешней системы заключается в том, что газеты обычно редактируются молодыми людьми, чья молодая кровь позволяет им понять новые силы. Газета "Экспозитор" с ее устаревшим редактором – это аномалия, пятно на системе. Если мы сможем получить двести новых подписчиков и привлечь тридцать старых, мы сможем сместить его и получить уже созданный печатный орган.

Так был разработан план, и Том с готовностью принялся за работу. Было решено, что он будет номинальным редактором, в то время как Оррин должен будет писать большую часть статей. Цель получения этой газеты вскоре стала очевидной, так как не успели они получить контроль над ней, как началась активная кампания. Через несколько месяцев должны были состояться выборы городских чиновников, а политическая активность уже начиналась. Партии города разделились по вопросу о том, должны ли быть разнообразные отрасли промышленности или нужно сконцентрироваться на нескольких. Правительство в Вашингтоне ограничило производительную мощность города почти исключительно производством шерстяных изделий, а поскольку эта работа не была привлекательной для жителей города, рабочие часы были сокращены почти до минимума, и для их обеспечения требовалась огромная рабочая сила.

Старая консервативная партия поддерживала правительство в этой политике, но была создана другая партия, выступавшая против нее, и на последних выборах она была очень близка к тому, чтобы провести свой список. Намерением Оррина было создать новую партию в поддержку своих идей личной свободы, сделав ее клином для создания национальной партии. Когда приближалось время выборов, он достал пачку векселей и призвал подписавших их к трехдневной работе по агитации за его список. Некоторые из них сначала возражали, так как не были согласны с его взглядами, но он обратил их внимание на то, что соглашение заключалось в выполнении любых услуг, которые он требовал, а затем оставил на усмотрение их чувства чести, должны ли они выполнить свои обязательства.

В этом он не ошибся, поскольку, как он и ожидал, этические соображения оказались слишком сильными, чтобы они могли сопротивляться, и они принялись за работу, чтобы выполнить свои обязательства в соответствии с его указаниями. Конечно, большинство подписавших эти записки все еще были членами промышленной армии и поэтому не имели прямого голоса на выборах, но все они были связаны кровным или брачным родством с большой частью избирателей, и на них они оказали свое давление. Обещания фаворитизма при следующей перегруппировке рабочих, данные кандидатами от Личной Свободы в пользу сыновей других выборщиков, обеспечили дальнейшую поддержку, и когда выборы закончились, оказалось, что список Личной Свободы был избран, и что Оррин, который еще не служил в промышленной армии, практически контролировал весь город.

III

Одно из последствий успеха партии "Личная свобода" не заставило себя долго ждать. Клуб личной свободы, созданный для продвижения новых идей, был вынужден собираться в частных домах, поскольку консервативное правительство чинило им всяческие препятствия. Теперь, однако, правительство было в их собственных руках, и клуб регулярно собирался в ратуше, к глубокому возмущению старого консервативного элемента, который рассматривал это движение как революционное и ведущее к анархии. Однако свобода публичного слова и собраний была чрезвычайно прочно закреплена законом, чтобы оказать эффективное сопротивление, и клуб продолжал процветать. Кроме того, предложение о создании большего разнообразия в промышленности соответствовало принципам личной свободы новой партии, и поэтому в этом вопросе они пользовались поддержкой старой прогрессивной партии.

В Вашингтон была направлена петиция с просьбой о создании других отраслей бизнеса в городе, подкрепленная резолюцией городского совета, но она была встречена резким отказом. Это вызвало протест сторонников личной свободы,