или пива проводили часы досуга менее амбициозные рабочие, составлявшие низшие слои населения, и те избиратели, которые, не имея офисов, считали, что время тяготит их. Здесь он был в некотором роде любимцем, потому что был хорошей компанией, когда хотел, мог спеть песню или рассказать историю наравне с лучшими из них, а иногда излагал свои особые социальные взгляды в зажигательных речах.

Но по большей части он посвящал свое время дому и участку, тратил излишки своей кредитной карты на благоустройство последних, а затем, из чистого эгоизма, обнес все высоким забором, чтобы отгородить других от любования на их красоты. Кроме самого Оррина и тех, кто приезжал для выполнения работ на участке, никто никогда не входил на территорию усадьбы.

Он продолжал вести такой образ жизни некоторое время, а затем с ним произошла перемена, столь же внезапная, сколь и необъяснимая. Он подал заявление о приеме в колледж химии, и когда его заявление было одобрено, он усердно посвятил себя работе над курсом. Вся энергия, которой не хватало в его прежних занятиях, казалось, копилась и теперь нашла выход. Курс химии он окончил с почетным дипломом, а затем, вместо того чтобы использовать полученные знания, вернулся к прежнему бесцельному образу жизни, и этот эпизод был отнесен к очередной эксцентричной выходке Оррина.

Однако это была не совсем эксцентричность, поскольку в одной из неиспользуемых комнат своего дома он устроил лабораторию и посвятил себя проведению серии экспериментов. Он искал определенную химическую комбинацию, и она, очевидно, была сложной, так как он трудился там день за днем, с раннего утра до поздней ночи. Наконец он почувствовал, что добился успеха, и приступил к испытаниям. Написав несколько слов на клочке бумаги, он сжег её, тщательно сохранив обугленные останки без повреждений, а затем, подвесив их в колокольном сосуде, держал его над мензуркой с белым порошком, в которую налил жидкость. Вскоре появились густые испарения, которые, соприкасаясь с обугленной бумагой, медленно выводили на ней когда-то написанные знаки ярко-красным цветом.

Он добился полного успеха и теперь собирался постичь тайну, над которой так долго размышлял. Изучая старые бумаги, которые он нашел в столе, не использовавшемся со смерти его прадеда, он наткнулся на одну, которая вызвала его любопытство. Она пожелтела от старости, и текст, большей частью, выцвел, став неразборчивым. Тем не менее, читаемого текста была достаточной, чтобы убедить его в том, что бумага содержит какое-то важное сообщение, и он посвятил себя поиску способа оживить выцветшую часть документа.

По его мнению, за последнее столетие химия достигла таких успехов, что решение подобной проблемы не должно стать затруднительным. Трудность получения достаточного количества старых записей для экспериментов беспокоила его в течение некоторого времени, и он боялся рисковать полным провалом, экспериментируя с драгоценным документом, содержащим секрет. Однако мысль о том, что при горении бумаги происходят те же химические изменения, что и при более медленном воздействии атмосферы, устранила эту трудность, устранила эту трудность, и после этого проблема свелась к сравнительно небольшим пределам.

Взяв выцветшую и пожелтевшую бумагу, он осторожно поднес ее к мензурке, и постепенно надпись проявилась. Дрожа от волнения, вызванного любопытством, он прочел следующее:

"Анархия царствует!

На следующих выборах будет решаться вопрос о принятии националистического государства. Народ опьянен восторгом, безрассудные обещания политиков закрыли глаза на опасности, которые его подстерегают. Я боюсь, что гибель не удастся предотвратить. Но они не смогут воспользоваться моим богатством, мои сокровища искусства им не достанутся. Я закопал их в северо-западном углу сада, под старым дубом, где они останутся в безопасности, если силы анархии возьмут верх. Я пишу эту бумагу с определенной целью. Если она будет расшифрована при сохранении националистического государства, я надеюсь, что это сделает враг этой системы грабежа и угнетения, ибо я наложил на них свое проклятие, и обнаружение этих сокровищ станет началом конца национализма.

УОЛТЕР КАРТЕР"

– Я проверю эту информацию, придет ли разрушение или нет, – сказал себе Оррин. – Какое мне дело до системы коллективизма? Я думаю, что мой уважаемый предок прав, это система грабежа и угнетения, и настало время для ее свержения. Какое удовлетворение я получаю от осознания того, что мой труд помогает облегчить жизнь другим? Государство вознаграждает меня не лучше самых неумелых и неспособных, как бы усердно я ни трудился. Хорошо я работаю или плохо, я получаю одинаковую с ними награду. Это все несправедливость, и я увижу сокровища, несмотря ни на что.

Преследуя эту цель, Оррин отправился на указанное место и после нескольких неудачных попыток сумел откопать любопытный кувшин с узором и рисунком, каких он никогда прежде не видел. По мере того как он продолжал раскопки во всех направлениях, он собрал несколько сотен предметов, тщательно завернутых в промасленную ткань, чтобы уберечь их от разрушительного воздействия земли и влаги. Некоторые из них он признал художественными диковинами, высоко ценившимися за красоту и редкость, других, еще более прекрасных, он никогда не видел до этого.

– Старый хрен, должно быть, был настоящим коллекционером, – пробормотал Оррин, собирая найденные сокровища и неся их в свой дом.

– Проклятие в этой бумаге какое-то странное, – размышлял он. – Интересно, верил ли в это мой захудалый предок? Я знаю, что вера в призраков была подорвана до девятнадцатого века, но у них было странное увлечение под названием "теософия" или "психическая телеграфия", которое довольно близко соответствовало ей. Потом были спиритуалисты – возможно, старик был спиритуалистом. И все же старый негодяй, похоже, имел как ясную, так и упрямую голову. Интересно, о чем он думал на самом деле?

Затем его осенила новая мысль, и он сел в своей курительной комнате, взял трубку и затянулся дымом.

– Правительство экономит на табаке, – пробормотал он. – Это не импортный лист, а отечественный, причем плохой отечественный. Неужели они думают, что раз мы не видим, как наполняются легкие, то не сможем определить качество табака?

Некоторое время он размышлял в тишине, выдыхая дым завивающимися облаками. Вдруг он с силой хлопнул себя по колену, встал, выдохнул дым и заметил:

– Клянусь Беллами, я сделаю это! Я сделаю это, даже если умру! – и он принялся очищать найденные сокровища, некоторые из которых потускнели.

Через несколько дней жители общины были удивлены сообщением, появившимся в официальной газете. Всех приглашали прийти в дом Оррина и осмотреть улучшения, которые он сделал в своем доме и на участке. Конечно, они пришли целыми семьями, ведь община была невелика, во всем городе проживало едва ли больше десяти тысяч человек, и их любопытство приподнималось на цыпочки, чтобы