Да какие тут приличия? Вломились, растрепанные, грязные, держась за ручки и фамильярно обращаясь друг к другу.

— Ты можешь довериться и все рассказать ректору. Он поймет, — ответил мне Арк. Притянул к себе, обнял, поцеловав в висок, и скрылся.

Я медленно, очень медленно повернулась к ректору в ожидании нотаций и расспросов, но я никак не ожидала увидеть на его лице добродушную, искреннюю улыбку. Глава академии в своей красной мантии до пола встал из-за стола, обошел его и присел на край.

— Значит, Дар… — хмыкнул он, а я покраснела. — Что ж, рассказывай с самого начала.

Эйт Гурский долго меня не мучал. Выслушав полностью, нахмурился, затем отругал Арка за неосмотрительность, «в его-то положении». Я пыталась выяснить, что это за положение, в чем замешан Дар, но ректор прервал меня:

— Тебе необходимо отдохнуть, переодеться и, судя по вашим приключениям, ты голодная. Отправляйся к себе и ни о чем не переживай. Когда все выяснится, Дар-Кан сам все расскажет.

***

До своей комнаты я добралась в мгновение ока, по счастью, не встретив никого из знакомых. Постаралась отбросить все ненужные мысли. Не только чужие, но и свои. Забралась под горячий душ и с удовольствием и рвением смывала с себя песок. Вымыла волосы и удалила остатки запекшейся крови Арка. Ему досталось. Но, еще не совсем оправившись, он бросился проводить расследование… Я не могла понять, безрассудство это или благородство? Что ж, буду полагаться на его опыт. Он взрослый, сильный, одаренный некромант. С ним мне спокойно и…

— Кажется, я влюбилась, — проговорила вслух, не ожидая от себя самой.

Вот же штырь! Когда это произошло? О чем я думаю! Мне никак нельзя! Скоро окончу академию, и матушка выдаст меня замуж. Я скривилась при воспоминании о своем женихе. Щуплом и застенчивом парне. Весьма неплохом человеке, но…

— Штырева засада! — застонала я, прикасаясь лбом к плитке душа.

Я действительно влюбилась в профессора. А он? Он меня не оттолкнул, принял мой поцелуй, обнимал с нежностью. Я тоже ему нравлюсь? Нет, нет, матушка не одобрит. Дар-Кан — профессор, уважаемый в академии человек, но не думаю, что для родителей это будет важно. Как же гадки эти предрассудки высшего общества! Сколько знакомых девушек из знатных семей несчастны в личной жизни только из-за того, что им не по статусу те, в кого они влюблены.

— Анна! Выходи! — послышался из комнаты голос Климы. — Я столько всего вкусного привезла из дома. Сейчас будем пробовать и праздновать. Ты даже не представляешь, какое открытие я сделала! Это перевернет все в борьбе с вредителями. Кстати, ты этому поспособствовала, моя дорогая. Давай уже, хватит плескаться. Я позвала парней, они скоро будут.

Я расхохоталась, стоя под струями воды. Клима шуршала за дверью, что-то раскладывала и не переставала болтать. Казалось, все, что может произойти плохого или печального в этом мире, она с легкостью заговорит своим неуемным словесным потоком. Она способна рассказывать обо всем и бесконечно — о листочках, о травках, о своих трудах, о каждом, кто учится в академии… Информация так и льется из ее уст.

— Привет, Клим! — вышла я из умывальни и искренне поприветствовала подругу.

— Привет! — Клима, не оборачиваясь, раскладывала на столе еду в разных упаковках. — Сейчас будем кушать. Прародительница моя, точнее прабабка по линии матери, столько всего надавала с собой. Нам с тобой не съесть, а хранить это в комнатах не разрешают. Поэтому я парней позвала на помощь. Давай присоединяйся, — повернулась она ко мне и замерла. — Ого! Тебя что, родители не кормили все выходные? Щеки впали, как у сушенной морьки, которую так любит ловить мой дед.

Я снова расхохоталась.

— Странная ты… Да в общем, как и всегда, — улыбнулась Клима в ответ.

В окно постучали, и подруга открыла задвижку.

— Девочки! — воскликнул Канаш.

— Как вкусно пахнет, — повел носом Калтан.

Ребята протиснулись в комнату, толкая друг друга широкими плечами. Канаш с нежностью взглянул на Климу, а та зарделась, как пион на солнце в нашем саду.

— Что празднуем, подружки? — спросил Канаш, подошел к столу, отщипнул кусочек хрустящей выпечки. Закатил глаза в блаженстве и потянулся к банке с соленьями.

— Эй, подожди! — остановила его Клима. — Дай все разложим. А пока налей в стаканы вот это… — Подруга потянулась к большой походной сумке и вынула оттуда бутыль, завернутую в бумагу.

— Как прикажет самая красивая ведьмочка на всей Атерре!

За всем этим я наблюдала со стороны, стоя возле двери умывальни. Улыбалась и в этот самый момент поняла, что счастлива. Оттого что у меня появились такие друзья. Веселые, добрые, смелые и готовые поддержать.

— Анна, ты чего застыла? Держи. — Клима вручила мне стакан, наполненный легким вином. — Итак! — начала она. — Вы помните, на занятиях у Пантии Странк я выбрала работу по изучению невыносимых и гадких штырей. Так вот, когда я ездила к родителям на эти выходные, заехала и к своей бабке, той, которая по линии матери. У нее есть небольшая лаборатория. Она искусная травница и варит много всего, но я не об этом. Когда я приехала, она сильно возмущалась, что в ее лаборатории, стоящей отдельно от дома, завелись штыри. А вы сами знаете, что это значит. Сносить все и сжигать.

— Да, не повезло твоей бабушке, — согласился Калтан. — Понимаю.

— Да, да, — кивнула Клима и продолжила: — В общем, мы стали разбирать половицы и уцелевшие доски, чтобы хоть что-то сохранить для новой лаборатории. Одна из досок упала на мою сумку, и все, что было в ней хрупкого, разбилось. Мои экспериментальные зелья прожгли ткань и разъели часть дощатого пола там, где она лежала. Я, огорченная и отруганная родителями и прабабкой за неаккуратность, принялась убирать беспорядок. И тут наткнулась на еле живого штыря, вылезающего из-под пола, там, где были разлиты мои зелья…

— И… — не дождался конца паузы Канаш.

— И я все убрала и ушла домой.

— Шутишь, что ли?! Так просто ушла и все? — удивился парень, а подруга засияла и рассмеялась.

— Нет, конечно! Я всех выгнала оттуда. Меня не поняли, ругались, но я была настойчива, и никто спорить не стал.

— Да, это ты умеешь, — хохотнул Канаш.

— В общем, я восстановила все зелья, которые были у меня в сумке, но ни одно из них не причинило штырю неудобств. Мне было непонятно, что же заставило жука