Этот полувопрос заставил мое сердце затрепетать. Как странно, что он спрашивает об этом, да еще и в такой манере, лично у меня. По какой причине, собственно, я могу его не принять? Его непонятная настойчивость сбивала меня с толку, и, чувствуя на себе его взгляд, я поймала себя на том, что не нахожу обычного вежливого ответа.

История его семьи, отмеченная в прошлом скандалами, была мне известна. Бофорты вели свой род от Джона Ланкастера и Екатерины Суинфорд, которая долгие годы была его любовницей. Конечно, позорная, незаконная линия, однако после женитьбы этой печально известной пары их детей официально усыновили и они вступили в брак с представителями аристократических династий королевства. И теперь, чрезвычайно амбициозные, с детских лет одаренные и умные, – а также пользующиеся кровным родством с королем, – они превратились в одно из самых ярких и известных семейств страны.

Передо мной стоял Эдмунд Бофорт, сын графа Сомерсета, племянник епископа Генриха и, разумеется, брат Джоан. А также троюродный брат моего сына. Юноше из семьи, искушенной в делах военных и политических, казалось, было предначертано вершить великие дела, как и всему их роду, хотя сам он был пока что слишком молод, чтобы сражаться в армии моего мужа Генриха в войнах против Франции.

Сколько же ему лет? Я попыталась определить его возраст по уверенной манере держаться, по упругим мускулам, угадывавшимся под роскошной туникой с изысканно скроенными рукавами и пряжками, усыпанными драгоценными камнями. По-видимому, этому юноше не больше двадцати. Иными словами, он младше меня. В последний раз я видела Эдмунда, когда он находился под покровительством епископа Генриха, давно, как только приехала в Англию; с тех пор он очень возмужал. Эдмунд Бофорт набрался мужской силы, стал шире в плечах и выше ростом; из него выйдет прекрасный солдат.

– Миледи?

Я продолжала внимательно смотреть на него.

– Добро пожаловать, – сумела произнести я, и юноша снова склонился к моей руке и коснулся моих пальцев еще одним галантным поцелуем.

Он держал мою ладонь долго и отпустил лишь тогда, когда я потянула ее к себе. На его губах появилась виноватая улыбка.

– Прошу простить мою неловкость, миледи. Я был ослеплен вашей красотой. Как и каждый из присутствующих здесь мужчин.

От этих слов у меня перехватило дыхание. Я смотрела на Эдмунда, а он не отводил глаз в сторону. Но мужчины не могут столь откровенно флиртовать с вдовствующей королевой! Мужчины вообще не могут флиртовать.

Между тем Яков, по-прежнему занятый своими напастями и потому не замечающий нюансов происходящего, продолжал пространно развивать начатую тему.

– Я до последнего мгновения не верил, что меня отпустят, даже когда документ был готов и его оставалось лишь подписать.

– Конечно же отпустят! – Эдмунд чуть отошел от меня с чарующей улыбкой – чарующей, должна заметить, совсем не по его годам, – и хлопнул Якова по плечу. – Ну что вы, приятель, подумайте сами. Какая выгода Англии от вашего возвращения в Шотландию? Мир между нашими странами. Особенно если вы считаете, что все эти годы с вами хорошо обращались.

Яков громко расхохотался:

– Так вот почему Палата шахматной доски[30] согласилась обеспечить меня к свадьбе туникой из золотой парчи!

– Разумеется. А в благодарность за свой золотой наряд вы сделаете именно то, что потребует от вас Англия. Отзовете помощь французской армии со стороны Шотландии и пресечете налеты вдоль границы наших стран.

Я находилась под впечатлением. Каким рассудительным и прозорливым был этот юноша – опять-таки не по годам. И каким циничным. Впрочем, как и все представители клана Бофортов. Я не могла оторвать от него глаз, когда он стоял, упершись кулаками в бока, и рассуждал о будущем Англии и Шотландии. Эдмунд с ухмылкой широко развел руки в стороны; пальцы у него были длинные и изящные.

– Туника из золотой парчи – это последнее, что заплатит вам Англия. Сразу после Нового года вы окажетесь дома. А мы проводим вас туда с радостью и открытым сердцем, не так ли, миледи?

Эдмунд круто обернулся ко мне. Я не успела к этому подготовиться и, когда взгляд его карих с рыжинкой глаз вновь принялся жадно меня изучать, почувствовала, что заливаюсь краской почти так же густо, как недавно Джоан.

– Что скажете, миледи? – вкрадчивым шепотом произнес Бофорт, словно речь шла о каком-то интимном приглашении.

Я лишь проглотила подступивший к горлу удушливый комок.

– Кстати, если вы ничего не имеете против, – вмешался Яков, широким жестом обводя собравшихся вокруг друзей, – мы хотели бы остаться здесь, чтобы вместе с вами отпраздновать Рождество и Новый год.

– И возможность провести время с девушкой, с которой вы с некоторых пор помолвлены, – проворчала я, радуясь, что всеобщее внимание направлено не только на меня, – конечно же, не имеет никакого отношения к вашим планам.

Но Яков вновь пытался поймать руку Джоан и потому не слышал моих слов.

– А что же вы, лорд Эдмунд? Разве ваша семья не ждет вас на праздники дома?

У меня опять перехватило дыхание, сама не знаю почему. Или, быть может, я просто боялась себе в этом признаться?

– Нет, миледи. Я здесь и полностью в вашем распоряжении. – Его лицо выражало безграничное уважение.

– Здесь не ожидается никаких празднеств, – предупредила я его. – Мы живем тихо и спокойно. – Мне показалось, что это прозвучало как-то неучтиво, и я попыталась исправиться. – Я имела в виду, что обычно мы не видим нужды пировать и…

Получилось не лучше. Теперь Виндзор, должно быть, представлялся Бофорту чем-то вроде обители для стареющих праведных монашек.

– Тихо и спокойно? – с ухмылкой перебил меня Эдмунд. – Тишина и спокойствие – это для могил. Это место выглядит довольно угрюмо. Старый король Эдуард, который, как известно, пировал и веселился при каждом удобном случае, сейчас, должно быть, переворачивается в гробу! Думаю, мы просто обязаны отпраздновать.

– Отпраздновать – что? – осторожно уточнил Яков, и его вмешательство позволило мне перевести дыхание.

Я подумала, что этот юноша, вполне вероятно, обладает опытом по части интриг и диких проделок в духе своих родственников. При этом я легко представляла себе Эдмунда Бофорта диким и неистовым.

– Расслабьтесь, приятель. Давайте проведем это Рождество и Двенадцатую ночь[31] так, чтобы было о чем вспомнить! – Эдмунд схватил меня за руку, и прежде чем я успела опомниться, наши пальцы переплелись. – Что вы на это скажете, королева Кэт? Встряхнем старый Виндзор, вернем ему жизнь? Так, чтобы звуки нашего веселья эхом прогремели под этими сводами, разгоняя затаившуюся там тишину?

Эдмунд Бофорт был поистине безудержен. Королева Кэт? Никто никогда еще меня так не называл. На сердце у меня вдруг