Анжела долго мялась, прежде чем сообщить об этом Нине. В итоге выложил все Ванька, который был на седьмом небе от счастья – еще бы, его план сработал!

Он считал, что это был его план: сделать из Анжелы супермодель.

Мама Нина была удивлена, но не более того.

– Не знала, что тебя это тоже влечет. Но если предлагают заключить договор, то почему бы и нет. Но учти, школа пострадать не должна!

Зато «сестричка», проведав, что Анжела подписывает договор с модельным агентством, устроила подлинную истерику.

– Подлюга! Мерзавка! Двуличная скотина! – бушевала она. – Это моя мечта, а не твоя, ты ее у меня украла! Мамочка, она тайно ходила на пробы в модельное агентство!

– Неправда, – возразил Ванька. – Это случайно так получилось. Анжела и я были на ее выставке во дворце пионеров, и этот тип в черном из агентства сам на нее обратил внимание…

Мама Нина нахмурилась:

– На какой такой ее выставке?

Пришлось рассказать.

Мама Нина поцеловала Анжелу в лоб.

– Ну что же ты нам-то ничего не сказала! У тебя целая собственная выставка!

Оказывается, мама Нина накануне побывала там и внимательно рассмотрела все работы. Папа Виктор тоже посетил экспозицию, а вот «сестрица» наотрез отказалась, заявив, что лучше выпрыгнет из окна, чем отправится туда.

Ванька при этих словах даже распахнул окно и предложил ей немедленно осуществить задуманное.

– Ну, не хотела вас беспокоить… – ответила Анжела, сама понимая, что это звучит глуповато.

И в самом деле, почему она скрывала?

Может, потому что сама не до конца в себя верила.

Или потому что тайно хотела, чтобы выставку посетила ее мама – ее настоящая мама.

Но мама была мертва – ее убили.

И ее единственной и настоящей мамой была Нина.

Та прижала Анжелу к себе.

– Как же я горда, что моя дочка – такая талантливая!

Она снова поцеловала ее.

– Но вот Нине, кажется, это не очень нравится… – заметила Анжела.

Мама Нина улыбнулась:

– Нине никогда ничего не нравится! И иногда я думаю, что ты даже в большей степени моя дочь, чем она. Спасибо, что ты у нас есть!

Анжела потом ночью долго плакала – нет, не от горя, а от счастья.

Тренировки с Мишелем и птенчиком оказались весьма утомительными. Анжела с ужасом поняла, что не умеет двигаться и не обладает грацией. И, узрев себя, заснятой на пленку, сделала неутешительный вывод: она похожа на нелепую куклу с длинными руками и ногами.

Однако она старалась, прикладывая максимум усилий, и, надо же, к концу первой недели уже начало что-то вырисовываться.

А к концу первого месяца Анжела вполне уверенно почувствовала себя на «языке» – настоящем подиуме одного из столичных домов моды, где состоялся первый показ.

Узнав об этом, «сестричка» устроила попытку самоубийства – театральную, конечно же: погрузившись в ванную, она стала громко кричать оттуда, что перережет себе сейчас вены.

И в итоге доигралась, порезавшись отцовской бритвой, которую стащила у него, начав после этого так дико вопить, что даже соседи сбежались.

После того как Нине-младшей перевязали раны и отправили спать, Анжела сказала Ваньке:

– Мы вот смеемся над ней и считаем ее нелепой, а она страдает. И страдает из-за меня.

Ванька отмахнулся:

– Не нелепой, а туповатой. Даже, если уж на то пошло, перерезать себе вены не смогла!

Это он так шутил.

– Но ведь получается, что я играю ее роль и живу ее жизнью…

Ванька горячо заявил:

– Ничего подобного! У нее ни таланта, ни природных данных. А у тебя они имеются!

И все же после постановочной попытки суицида Анжела попыталась поговорить с «сестричкой».

Не вышло.

Едва она завела с ней разговор, та фыркнула ей в лицо:

– Ненавижу тебя, черномазая! Ты к нам пришла и принесла раздор и несчастья! Чтоб ты умерла!

Анжела потом долго думала над словами «сестрички».

Ну да, она бы, может, и хотела умереть, если бы могла этим воскресить тех, кто умер раньше нее.

Маму. Демидыча. Вальку.

И Никитку.

После этого невеселого разговора, который ясно дал ей понять, что с «сестричкой» у нее никогда не будет ничего общего, ей впервые приснился брат.

Веселый и беззаботный, он бежал по лугу, над которым порхали бабочки.

А потом раз – и куда-то провалился. Она подошла к краю ямы, чтобы помочь ему выбраться, только никакой ямы там не было.

А бабочки продолжали порхать, устремляясь ей в лицо, щекоча волосы, забиваясь в нос.

Анжела проснулась, рыдая и понимая, что вся подушка мокрая.

Все, кого она любила, были в прошлом.

Но нет же, имелась ведь еще мама Нина. Ванька. Даже папа Витя.

Ну и «сестричка».

Хотя нет, если уж на то пошло, Ниночку Анжела не любила.

И вероятно, поэтому и чувствовала себя виноватой.

Последний, выпускной, класс школы Анжела совмещала с работой в модельном агентстве. Деньги ей платили не такие уж большие, однако это были первые гонорары – ее собственные.

«Сестричка» с ней больше вообще не разговаривала, и даже мама Нина, переживавшая конфликт между ее дочерьми, не могла ничего поделать.

Наступало время выпускных экзаменов, к которым Анжела, помня заветы мамы Нины, честно готовилась.

И в разгар подготовки ей позвонила Регина и сказала:

– У нас есть новый заказ на тебя! Очень и очень престижный. В следующую среду!

Анжела ответила:

– Не могу, я сочинение пишу…

Регина, помолчав, сказала:

– Заказ из Парижа. Жан-Поль Годо, слышала о таком?

Еще бы, один из известнейших и величайших модельеров на свете!

– Один из его людей был во время твоего последнего показа в «Лужниках» и сообщил об этом мэтру. И он сам мне звонил, желая, чтобы ты выступила на его показе в Милане. Такое бывает нечасто. Точнее, раз в жизни.

– Но я сочинение пишу… – повторила Анжела.

О звонке Регины и предложении из Парижа она сказала только Ваньке. Тот немедленно заявил:

– Да что там выпускное сочинение, тебя в Милан зовут!

Анжела резонно ответила:

– Ну да, один раз позвали, и все на этом. А если сочинение не буду писать, то выпускной завалю. А я маме Нине обещала…