– Стучать надо, корова черномазая! – заявила та, даже не глядя в ее сторону.

Анжела усмехнулась:

– Разве коровы бывают черномазые?

«Сестричка» буркнула:

– Бывают, и ты – лучший тому пример! Чего приперлась? Катись в свой Париж!

Несмотря на крайне нелюбезный тон, Анжела не уходила.

Ну да, она, не помышляя об этом, стала моделью, а только этого и желавшая Нина – нет.

И она сдала выпускные на одни «пятерки», а «сестренку», лишь бы избавиться от нее, с трудом вытянули на «трояки».

– Хочешь со мной в Венецию полететь? – спросила она.

Следующий показ мод должен был произойти именно там.

Хмыкнув, Нина заявила:

– Да катись ты сама в свою Венецию! Мне и в моем Митино хорошо!

Анжела так не думала, но ползать перед «сестренкой» на коленях не намеревалась.

– Ну а то есть возможность. Но если не хочешь, то не буду настаивать…

Нина, перестав красить ногти, вдруг заволновалась:

– А с чего ты взяла, что не хочу? Хочу!

И полетела с ней в Венецию.

Там, в ренесанссном кардинальском палаццо на Канале Гранде, вела она себя как агнец божий, даже стала несколько более любезной. А узрев издалека также присутствовавшую там, на показе, Наоми Кэмпбелл, чуть в обморок не грохнулась.

Ту, что было весьма отрадно, она явно не считала «черномазой коровой».

– Хочешь, познакомлю? – спросила Анжела, а «сестренка» едва язык не проглотила.

– А ты с ней знакома?

Ну, не то что знакома, но мир подиума тесен.

– И с ней, и с Клаудией Шиффер. Вон и она, кстати.

Наблюдая за тем, как на приеме после показа «сестренка» болтает с каким-то смазливым итальянцем, Анжела успокоилась: кажется, мир!

Как выяснилось, нет, потому что Регина через пару дней (они были уже снова в Москве) презентовала ей выпуск одного из итальянских бульварных изданий, заголовок которого гласил: «Моя сестра-супермодель украла у меня славу и лишила мечты!»

И рядом красовалась ее собственная фотография – та самая, из Милана, где Анжела упала на подиуме.

Оказалось, что Нина наговорила на приеме всякой ерунды своему собеседнику, который оказался прытким журналистом, все на детектофон записавшим и тиснувшим в «желтом листке», на который трудился.

В статье Анжела предстала бездушным монстром, сестрой-чудовищем и вообще моральным кроко- дилом.

А также крайне расчетливой особой, которая намеренно внедрилась в дружную семью Нины и планомерно разрушила ее.

В общем, ни слова правды.

Ни слова – и целый разворот с бьющими на эффект фото.

«Сестричка» сначала все полностью отрицала, однако, припертая к стенке неопровержимыми фактами, раскололась.

– Ну да, поговорила я с этим милым молодым человеком… Тем более он и по-русски немного болтал. И что вообще я такого сказала?

– Ну, всего лишь представила меня чудовищем и страшилищем, – заметила Анжела, а Ниночка с вызовом заявила:

– А ты что, не такая?

Дискутировать об этом не имело смысла.

– И вообще, он сказал, что хорошо с тобой знаком и что это ты попросила его со мной поговорить. Он тебя по имени называл!

Аргумент был, вне всякого сомнения, на убой.

Никакого такого журналиста из итальянского бульварного издания Анжела, конечно же, не знала и точно уж не просила его поговорить с Нинкой.

Примитивный трюк, на который попалась ее недалекая «сестричка».

– А что, – осведомилась невинным тоном Нинка, – теперь твоя карьера разрушена? Ах, какая жалость, какая жалость! Вот только все начиналось – и вот. Невезуха, что называется!

И Анжела поняла: Нинка была бы очень рада, чтобы именно так оно и вышло. И наговорила бы прыткому журналисту еще больше, знай, что он все, извратив, напечатает в своей газетенке.

Но ей пришлось разочаровать «сестричку».

– Нет, это даже пошло на пользу моей карьере. Теперь заказы сыплются как из рога изобилия – еще бы, я ведь та самая жуткая особа, о которой писали в прессе. Так что у меня к тебе предложение – не можешь ли дать еще пару-тройку, а лучше даже дюжину «разоблачительных» интервью обо мне иностранным изданиям?

Все было далеко не так, однако интерес к персоне Анжелы после публикации действительно несколько увеличился.

Но Нинке-то знать об этом вовсе не обязательно! И Анжела не отказала себе в удовольствии немного приврать – ей было приятно наблюдать за вытянувшимся лицом «сестрички», на котором была написана беспомощная ярость.

Пусть та особа недалекая, но она явно желала Анжеле своими «откровениями» намеренно навредить – и прекрасно это осознавала.

Так, собственно, все и началось: отправным пунктом настоящей карьеры Анжелы стало это скандальное интервью в итальянской «желтой» прессе.

Год первый и второй пролетели как в чудесном сне. Анжеле исполнилось восемнадцать, и она стала совершеннолетней, получив возможность подписывать все договоры самостоятельно. На показ коллекции в Париже Анжела пригласила всю свою семью, однако Нинка, конечно же, не прилетела, сославшись на то, что у нее «есть дела и поважнее». Зато мама Нина, папа Витя и Ванька наблюдали за тем, как она дефилирует во время демонстрации новой коллекции одного из известнейших модельных домов в мире. Анжела купила себе квартиру в Москве, а также завела с мамой Ниной разговор о том, чтобы приобрести новое жилье и им: побольше, в престижном районе. Мама Нина не согласилась. Анжеле пришлось даже отказываться от некоторых заказов: так их было много. Ее дважды звали замуж, бесконечное количество раз предлагали «приятно провести время», а могущественный личный ассистент одного из модельеров во время приема откровенно приставал к ней, распустив руки. Пришлось охладить его пыл сразу двумя бокалами холодного шампанского: его и своим собственным. Исколесив Европу, Анжела, наконец приземлилась в Нью-Йорке.

Там, в одном из небоскребов с видом на Центральный парк, имела место фотосессия: работа, превратившаяся для Анжелы в рутинное занятие. Однако фотограф был не абы какой, а один из известнейших в мире, один из наиболее престижных – с ним она еще не работала.

Имя его было Стивен МакКрой, и Анжела помнила, что так же звался и фотограф, чьи фото появлялись в свое время в журнале «Дискавери». Однако это было много десятилетий назад, до Второй мировой или после нее, и этот Стивен МакКрой никак не мог быть тем.

Но, может, он был его сыном или даже внуком?

О Стивене МакКрое говорили, что он может положить начало карьере «звезды» – или ее завершить. Что он сумасбродный. Что с ним нелегко работать. Что никто его не любит и все боятся. Что все хотят у него сняться.