Шрифт:
Закладка:
Но настроение быстро смыло волной печали. В первых рядах публики сидела аккуратная женщина чуть за 50. Она не сняла пальто, как будто была готова уйти в любой момент. В ее каре проглядывали несколько седых прядей. На ней были практичные туфли на низком каблуке, и говорила она так тихо, что мне пришлось наклониться вперед, чтобы расслышать. Однако произношение было совершенно четкое: она чисто выговаривала все звуки и говорила достаточно размеренно, из-за чего ее слова казались предельно взвешенными.
– Полтора года назад умер мой муж, – тихо сказала она в микрофон. – Теперь я вдова. Я чувствую себя довольно несчастной. Я пробовала разные способы стать хоть немного счастливее, но до сих пор они не очень помогали. Это тяжело. Я не ожидала, что окажусь здесь впервые в таком возрасте. Но я очень стараюсь, я прикладываю много усилий каждый день. И я здесь, чтобы узнать: не могли бы вы спросить у ангелов, стоит ли мне начать новые отношения? Я не уверена, что это правильно, и была бы очень благодарна вам за помощь.
Меня зацепили ее вежливость, самообладание, собранность, осторожные формулировки, ее немногословность, за которой скрывалось столько боли и страданий. Меня правда все это зацепило. Я подумал о том, как непросто ей было прийти сюда, принять такое решение, встать и выступить перед публикой. Я представил себе всю безысходность, с которой столкнулось ее сердце. Думаю, в двадцать с чем-то она даже представить себе не могла, какой жестокой может оказаться жизнь и какой извилистый путь приведет ее в один октябрьский день в этот зал, где она будет просить взрослую женщину с ярко-голубыми прядями в белокурых локонах спросить у ангелов, может ли она начать новые отношения, будучи вдовой – ужасный ярлык, звучащий особенно страшно для женщины, в чьих волосах так мало седины. Почти уверен, что это показалось бы ей абсурдным.
Но разбитое сердце творит с нами странные вещи.
Например, оно может заставить взрослого мужчину-гея, некогда атеиста, а ныне агностика, войти в дом своего угнетателя – католической церкви, упасть на колени и молиться богу, про которого он говорил, что его нет и быть не может, в приступе стокгольмского синдрома, который он сам называет актом неповиновения. Все мы умеем обманывать себя.
Возможно, я просто проецирую на эту женщину свой собственный нарратив. Может быть, она всегда верила в ангелов, даже когда была замужем.
В том-то и проблема, если ты писатель и попал в такое место. Каждый человек таит в себе целую повесть.
Как бы то ни было, ангелы заходят с козырей. Через Флавию они передают женщине, что их ответ – да: да, ей стоит начать новые отношения, так говорит ее муж. Слабое подобие улыбки мелькает на ее измученном лице, и я ощущаю ком в горле.
Потом Флавия рассказывает нам историю – я не совсем понял зачем – о человеке, которого она полюбила спустя всего пять минут после знакомства и никогда больше не встречала. Она не уточняет, был ли он ангелом по ее мнению. Я заинтригован. Либо это была самая короткая и крутая интрижка на одну ночь, либо она принимала экстази.
Люди просят Флавию задавать ангелам самые разные вопросы. Одна весьма официального вида молодая женщина спрашивает, следует ли ей браться за рабочий проект. Она рассказывает о нем в мельчайших подробностях.
– Нет, – говорит Флавия. – Энергия не течет в этом направлении, и ангелы говорят, что вы на перепутье: вам пора двигаться дальше.
Женщина кивает, а я гадаю, что за проект только что был зарублен на корню, потому что так сказали ангелы на семинаре.
Один из самых ярких эпизодов случился полгода спустя на другом фестивале Mind Body Spirit, в Сиднее. Получив сильные впечатления от лондонского фестиваля, я решил посмотреть, как он проходит в другой стране.
Именно там Венди Ишеве нарисовала мой портрет из прошлой жизни. Моя подруга Хелен – истово верующая – тоже заказала такой. Мы заплатили по 100 австралийских долларов.
Венди, вся увешанная прикольными массивными украшениями, которые предпочитают голосующие за лейбористов дамы определенного возраста, одета со вкусом и говорит с достоинством. От нее пахнет дорогим парфюмом, и она носит очки в стильной толстой оправе.
Я наблюдаю, как делают портрет из прошлой жизни для мужчины передо мной. Он похож на тихого сумасшедшего дальнобойщика.
Когда подходит моя очередь, перво-наперво Венди берет меня за руку. Так она проводит свои чтения, чтобы понять, кем ты был в прошлой жизни. У каждого практика свои приемы: Мелани Обейд делала это, глядя в глаза, Венди – просто держа за руку. Она не хиромант, ей просто нужно подключиться к твоей энергии и получить какую-то информацию о твоей прошлой жизни.
Оказывается, я был СВИРЕПЫМ викингом по имени Ивор. Я заплетал бороду и носил пижонскую бандану с полосками, а еще велюровую накидку – наверняка сражал наповал!
Она рисовала Ивора минут 20 и сказала, что мне надо быть воякой, а не боякой – всего одна буква, а разница колоссальная!
Ивор кажется сильным, мужественным и привлекательным. Я бы не отказался прокатиться на его ладье. Потом до меня доходит, что я завелся на свой собственный портрет из прошлой жизни – какой-то извращенный нарциссизм, который до сих пор в голове не укладывается.
Картина мне нравится, Венди – талантливая художница. Я решаю немедленно вставить ее в рамку, чтобы она напоминала мне об этом чудесном и странном путешествии и обо всех историях, которые мне посчастливилось узнать и рассказать, – от древних и почти наверняка выдуманных, например истории про Ивора, до современных и абсолютно реальных, например истории вдовы, которая не решается начать новые отношения. Но в итоге картина так и осталась свернутой в трубку валяться где-то в спальне – это же я. Мне всегда было интереснее познавать мир, чем сидеть дома и заниматься украшением интерьера и обустройством быта. А в данном случае я познал даже несколько миров. Ивор может и подождать.
В те выходные моя подруга Джинджер Горман попросила показать ей Ивора. Я люблю Джинджер. Она тоже писательница и дала мне несколько очень полезных советов о том, как писать.
– Что. Это. За. Хрень?! – выкрикивает она, когда я разворачиваю Ивора.
Джинджер
