Глава 16

Первый полет

Было просто здорово, что в последний день семестра занятия в школе заканчивались уже в полдень. Собственно, и до этого часа ученики, упивающиеся предвкушением семи недель свободы, практически ничего уже не делали. Примерно половина из них собиралась провести каникулы где-нибудь в солнечных краях, остальные же были счастливы побездельничать и под английским небом — даже те, кому, чтобы выйти в отличники, предстояло еще ой как много поработать.

Разговоры о каникулах заставили Джорджию подумать и о ее собственных планах на лето. Следующие две недели она намеревалась провести с Алисой в Девоне, а сразу же после этого помочь Фалько «переместиться». Предполагалось, что в конце августа она поедет вместе с Ральфом и Морой во Францию — без Рассела, слава Богу. Большим плюсом этого лета было для Джорджии то, что первые пять недель Рассел собирался немного подзаработать с тем, чтобы потом вместе с приятелями съездить на две недели в Грецию.

Сейчас Джорджия отсчитывала на пальцах дни — Звездные Скачки должны были состояться пятнадцатого августа. Это Джорджия уже знала. «Их всегда проводят в этот день, — сказал ей Паоло. — День Владычицы Небесной, хотя наши друзья мануши называют его днем Богини». День этот приходился на пятницу, и Джорджии безумно хотелось увидеть Скачки, хотя это и было связано с определенными проблемами, поскольку начинались они в семь часов вечера, когда уже начинало смеркаться.

Поездка во Францию была намечена на следующие за той пятницей выходные. Джорджии оставалось благодарить судьбу за то, что Ральф был сейчас завален работой. Он менял проводку в одном старом доме и никак не мог уехать, прежде чем покончит с этим. Детали будущего отпуска были окончательно уточнены совсем недавно. Сначала Мора настояла на том, чтобы Ральф согласился с предложенной ею датой, а потом от одной недели, которую они собирались провести в Лангедоке, пришлось все-таки отказаться — Ральф сказал, что иначе ему с работой никак не управиться. Если бы не это, попасть на Скачки у Джорджии не было бы никаких шансов.

Вторую половину дня Джорджия провела в своей комнате, готовясь к запланированному на эту ночь пробному переносу. Она старательно пыталась припомнить рост и телосложение Фалько. Для своих тринадцати лет он был довольно тоненьким и хрупким, но Джорджия решила, что ее старая рубашка с короткими рукавами и тренировочные брюки будут ему как раз впору. Ступни у него маленькие, так что и кроссовки Джорджии должны подойти. Вид у Фалько будет не слишком шикарный, но, во всяком случае, не привлечет особого внимания, если, конечно, не учитывать его искалеченные ноги.

Джорджия умыкнула пару тростей и, чтобы скрыть их отсутствие, расставила чуть пореже заполнявшие стойку зонты, велосипедные насосы и даже старый игрушечный меч Рассела. Трости выглядели не слишком-то подходящими для того, чтобы на них опирался мальчик. Костыли были бы намного лучше, но Джорджия не имела понятия, где их раздобыть. Пока она поставила трости в глубине своего шкафа.

Теперь оставалась трудная проблема белья. Джорджия не знала, что носят тальянцы под верхней одеждой, и не имела ни малейшего желания расспрашивать их об этом. Она всегда обнаруживала под своим мальчишеским тальянским костюмом то, что было на ней в момент перемещения. Пришлось даже надевать самые легкие из ее лифчиков и трусиков, чтобы не слишком потеть под жарким реморским солнцем.

О том, чтобы предложить Фалько пару своих трусиков, нечего было и думать. Ничего не поделаешь, придется стащить у Рассела пару его спортивных трусов. Трудная и довольно рискованная операция, поскольку Рассел был дома. Дважды, когда Джорджия выходила в ванную, он наблюдал за нею, стоя в дверях своей комнаты, и ей приходилось притворяться, что она берет полотенце или что-то из своего белья.

На Джорджию Рассел поглядывал с откровенным презрением.

— Чего это ты суетишься? — спросил он, увидев ее во второй раз

— Собираю вещи для Девона, — ледяным тоном ответила Джорджия. — И это, между прочим, не твое дело.

— Ах, да, — протянул Рассел. — Новая подружка. Еще одна лошадница. Будете обе получать удовольствие, раскорячившись на каком-нибудь жеребце.

Джорджия ответила испепеляющим взглядом. Немного позже, услышав, что Рассел вышел, она бросилась к сушильному шкафу. Выбрать следовало одну из новых пар, чтобы резинка всё еще оставалась тугой, потому что Рассел был намного плотнее, чем стройный Фалько. Сердце Джорджии отчаянно колотилось, когда она уносила свою добычу, чтобы спрятать ее вместе с тросточками. Что, интересно, сказал бы Рассел, увидев сводную сестру с парой его спортивных трусов?

К счастью, для размышлений на эту тему времени не было, потому что, взглянув на часы, Джорджия поняла, что вот-вот опоздает на урок музыки. Схватив скрипку и папку для нот, она бросилась на улицу.

Подходя к дому Мулхолландов, Джорджия замедлила шаг. Столько случилось с тех пор, когда неделю назад она последний раз приходила сюда на урок. Джорджии даже не приходило в голову, как тяжело ей будет теперь смотреть в лицо матери Люсьена. Викки Мулхолланд отворила ей дверь с обычной дружелюбной улыбкой, но на этот раз Джорджия различила скрывающуюся за улыбкой печаль.

Когда урок был закончен, Викки, к удивлению Джорджии, предложила ей чашку чаю.

— Сегодня у меня уже больше нет уроков, — сказала она. — Все мои пятничные ученики начали уже разъезжаться на каникулы.

Джорджия была только рада приглашению. Они ведь наверняка будут говорить о Лючиано. Девочка как раз смотрела на его фотографию, когда Викки внесла поднос с чашками и песочным печеньем.

— Ты же знала моего сына? — полуутвердительно спросила Викки.

— Да, — ответила Джорджия. — По оркестру. — Она отпила пару глотков чаю, думая о том, насколько старше выглядит Лючиано по сравнению с Люсьеном на фотоснимке. — Мне так жаль…

Наступило молчание. Джорджия думала о том, что рассказывал ей Лючиано. О том, что иногда ему удавалось на несколько мгновений перемещаться в свой прежний мир. Он говорил, что родители видели его. Хотелось бы знать, как Викки восприняла загадочные появления своего умершего сына. Увидев его в первый раз, она наверняка решила, что сходит с ума. Легче или, наоборот, тяжелее становилось от таких