— Он не совсем в своем уме?

— Можно сказать и так, — ответила Джорджия. — Так или иначе, но жить рядом с ним — сущая мука.

Паоло задумался. Джорджия видела, как трудно ему понять то, что кто-то способен так вести себя по отношению к человеку из собственной же семьи. Она знала, что Чезаре никогда бы не повел себя так со своими сводными сестренками и братишками.

— Из-за него ты чувствуешь себя несчастной, — сказал наконец Паоло. — Может быть, именно поэтому талисман и отыскал тебя. Лючиано был болен телом, а у тебя страдает душа. Это позволяет тебе лучше понимать наши беды.

— Может быть, — ответила Джорджия.

Паоло взял ее за руку.

— Запомни, — сказал он, — ничто не длится вечно. Злое точно так же, как и доброе.

Фалько вновь вернулся к одинокой жизни, которую вел до того, как ее нарушило появление Гаэтано. Оставалось только бродить по дворцу, надеясь на приход Лючиано и Джорджии, завораживающих воображение чужестранцев из иного мира. Он часами сидел в библиотеке, пока тело не начинало неметь, а затем отправлялся в свои мучительные странствия по огромному дворцу. Несколько раз у него возникало ощущение, что он не один. Фалько чувствовал, что кто-то следит за ним, и несколько раз, когда ему удавалось обернуться достаточно быстро, определенно видел, как где-нибудь в стороне мелькало что- то синее. Фалько начало казаться, что его преследует какое-то привидение.

В несколько ином смысле, но Фалько начал казаться призраком и самому себе. Теперь, когда Фалько решил навсегда покинуть Талию, он стал представляться себе неким фантомом, который невидимо для глаз переплывает из комнаты в комнату. Еще какое-то время, и он почувствует, что становится всё прозрачнее и прозрачнее до тех пор, пока не окажется слишком поздно куда-либо перемещаться — он станет настолько бестелесным, что перестанет отбрасывать тень в любом из миров.

Эти раздумья были прерваны звоном дверного колокольчика, и Фалько с радостью увидел двух молодых Странников, пришедших навестить его.

— Фалько! — сказала Джорджия, как только они остались одни и она объяснила, почему никак не могла появиться раньше. — Лючиано рассказал мне о возникшей у него идее. Хочешь совершить что-то вроде пробного полета?

— Я готов на всё, — ответил Фалько. — Я, наверное, сойду с ума, если мы не поспешим сделать хоть что-нибудь.

— Тогда сделаем это сегодня, — сказала Джорджия. — Когда я буду уходить, ты отправишься вместе со мной.

— А как быть с талисманом? — спросил Лючиано.

— Я уже думала об этом, — ответила Джорджия. — Что вы скажете насчет колечка из моей брови?

Предложение пришлось по душе обоим мальчикам. Эта вещь была из другого мира, но при этом она не требовала, чтобы Джорджия приносила оттуда что-то ей чуждое. Притом колечко было серебряным и достаточно маленьким, чтобы Фалько мог спрятать его в своей руке.

— Но почему сегодня? — спросил Лючиано. — Ты же ничего не приготовила на том конце.

— Я знаю, — ответила Джорджия. — Но ему ведь не надо будет оставаться там весь день… я имею в виду всю ночь в этом мире. Если я сумею незаметно вывести Фалько из моей комнаты, он может на несколько часов пойти со мной в школу и посмотреть, насколько она ему понравится.

— Пойти с тобой в школу? — сказал Лючиано, с ужасом представив себе бледного, искалеченного Фалько в веселом хаосе средней школы. — А во что ему одеться? Его же ни в один класс не пустят. И что будет, если костыли не переместятся вместе с ним? Он ведь даже ходить не сможет.

Джорджия нахмурилась. И впрямь обдумать всё следовало бы более основательно.

— Можно подождать одну ночь. Тогда мы попадем туда в субботу. Что-нибудь подходящее из одежды я подыщу. И какую-нибудь замену костылям тоже найду. По-моему, какие-то трости стоят у нас в доме вместе с зонтиками. Однако еще дольше ждать с пробой мы не можем. В воскресенье я уезжаю в Девон, а взять туда Фалько я не могу. Ни за что не сумею объяснить Алисе, моей подруге, откуда он там взялся.

— Так когда же мы сможем сделать всё уже по-настоящему? — с тревогой в голосе спросил Фалько.

— Не раньше, чем я вернусь оттуда, — твердо проговорила Джорджия. — Я ведь даже не уверена, что смогу переноситься сюда из Девона. Как ты думаешь, Лючиано?

— Не знаю. Родольфо считал, что я не смог бы переместиться из Венеции в Беллецию, но я ни разу и не пробовал. Думаю, что причина в том, что Венеция находится за пределами Англии. Родольфо полагает, что врата открываются только из Англии… это как-то связано с тем, что там жил доктор Детридж. А вот обязательно ли надо быть именно в Лондоне, я просто не знаю.

— А Девон — это другая страна? — спросил Фалько, и Джорджия поняла, сколько же придется помогать ему, когда он будет наконец «переправлен» в ее мир.

— Фалько отправляется не на рождественские каникулы, а на всю жизнь, — невесело проговорила она, сидя рядом с Лючиано в карете на обратном пути в Ремору.

— Это верно, — ответил Лючиано. — Ты уверена, что хочешь продолжать всё это? Он ведь будет полностью зависеть от тебя — может быть, целые годы.

— Ну, это зависит от того, что предпримет служба социального обеспечения, так ведь? — сказала Джорджия. — Для начала они должны будут постараться найти ему опекуна… если повезет, этим будет заниматься как раз моя мама. В конце концов сделают всё, чтобы подыскать для него приемных родителей. Фалько ведь всего лишь тринадцать лет. И всё же… да, я думаю, что, если только его не отправят куда-нибудь далеко от Лондона, Фалько еще долго будет нуждаться во мне.

Они смотрели друг на друга, понимая теперь, сколько же их план будет иметь последствий. Час назад по дороге в Санта Фину, они упорно говорили только о Мерле, и Джорджия выслушала во всех подробностях историю безуспешных поисков крылатого жеребенка. Сейчас же и мыслями их, и разговором полностью владела проблема Фалько.

В первый раз за все свои посещения Реморы Джорджия стремилась поскорее вернуться