– И вот так вот каждый раз, Василе, – сказал мне Богдан Алексеевич очень драматично вздохнув.

– А это уже не первый раз? – спросил я.

– И не второй, Василе. В ДК репетирует кто-то, поэтому Машенька вот к нам всех позвала. Я, наверное, к себе пойду паять, а ты можешь и здесь побыть. Тебе как филологу всяко будет интересно. Они, вроде, уже всё. Не скучай. Отложи мне пирога!

В этот момент из кухни вышла Мария Семёновна, которая была явно рада меня видеть. Тем более, что я довольно сильно разнообразил в этот вечер привычный состав, будучи единственным представителем мужского пола на встрече книжного клуба.

– Василе! – радостно сказала она, снимая фартук через голову. – Ты к нам? В книжный клуб?

– Да, Мария Семёновна, здравствуйте. Только я не знаю, что сегодня на повестке дня будет. Просто послушаю, мешать не буду, – ответил я.

– Ну что ты! У тебя образование же есть. Уверена, что и ты свои пять копеек вставишь, – ответила мне Мария Семёновна, усаживаясь в удобное креслице посреди комнаты.

Я же в свою очередь присел на диван возле довольно молодой барышни лет тридцати шести. Её длинные рыжие волосы то и дело хлестали меня по лицу, когда она резко к кому-то оборачивалась. Все наконец-то уселись и принялись доставать из своих сумок книги. В зале было немного тесновато, но это, видимо, придавало происходящему сплочённости. Даже я, человек не ознакомленный с книгой чувствовал себя на своём месте. В общей сложности в комнате присутствовало одиннадцать человек, включая меня. Книга называлась «Прекрасная обыденность чертовщины тёмной ночи». Автора я не успел запомнить, но некоторые моменты из книги мне понравились, нужно было взять с собой почитать. По содержанию, насколько я понял, это был сборник рассказов, состоящий из четырёх произведений. Одно было про девушку-кассиршу Всеславу, которая каждую ночь имела дело с утопцами, чертями и другой нечистью. Как-то очень попсовенько. Второе произведение было про региональную радиостанцию, которую захватили пришельцы и принялись транслировать что-то своё, пытаясь вовлечь людей в свою культуру. Третье произведение повествовало о мужчине, который ехал по ночной дороге к своему отцу ради мести, в конце произведения он отдал ему какой-то коробок и уехал в закат, большую часть этого рассказа занимали мысли главного героя о становлении себя как личности. И самое последнее произведение представляло собой какой-то автобиографичный рассказ с вкраплением стихов о последней летней ночи. Неясно было, от лица кого велось повествование, иногда казалось, что это выпускник школы рассказывает про свои чувства, а порой казалось, что это многолетний мудрый дуб пишет о своих впечатлениях. Последний рассказ понравился мне по содержанию больше всего. Впрочем, только его мне удалось прочитать во время встречи. Сразу после пересказа книги начались какие-то споры, распри и голосования.

Первой выступила черноволосая кудрявая женщина, сидящая напротив меня. Она сказала, что ей больше всего понравилось третье произведение. Там были шекспировские аллегории, метафоры и отсылки на другие значимые объекты элитарной культуры. С ней не согласилась сидящая рядом со мной рыжая девушка по имени Анна. Анна говорила, что эти отсылки созданы лишь для того, чтобы заполнить пространство в книге, а настоящий бриллиант сборника – второй рассказ, наполненный страхом и отсылками на кучу фильмов ужасов. В дальнем углу комнаты дама с короткой стрижкой не согласилась. Даму с короткой стрижкой наиболее тронул первый рассказ, с едким слогом, наполненный аллюзиями на бюрократию и кучей отсылок к старославянским преданиям. Мне захотелось вклиниться.

– Неужели отсылки и аллюзии – это самое ценное в этом книжном произведении? А что насчёт истории и персонажей? – спросил я, пока все отхлебывали чай с чабрецом.

– А вы, молодой человек, Василе? – спросила короткостриженая мадам из своего уголка.

– Да, кстати, я не представился, извините. Приятно познакомиться! Спасибо, что радушно приняли меня.

Все назвали свои имена, но как бы это цинично не звучало, в новом коллективе мне очень трудно запомнить такое. Поэтому, запомнил я лишь имя девушки, весь вечер хлеставшей меня своими длинными рыжими волосами. Затем наш разговор продолжился.

– Не знаю, как остальным, буду говорить за себя, – начала говорить короткостриженая мадам. – Всё зависит от произведения, Василе. Понимаете, иногда вот читаешь что-то, а сюжет книги и не сюжет вовсе, а некий кроссворд, который нужно разгадать. Мне кажется, в этой книге автор как раз таки хотел, чтобы мы разгадывали каждый свой кроссворд и улавливали отсылки, которые постепенно выстраиваются в свой текст. А вы читали, Василе?

– Если честно, то нет. Успел вот только прочитать последний рассказ и не уловил там никаких отсылок. По-моему, сугубо личная вещь вообще, да ещё и приятная такая. Отличный поток сознания и крутой поворот в самом конце.

– Да, с последним рассказом у меня возникли проблемы. Там я никаких отсылок не уловила. Но, может, это пустые поля в кроссворде, которые нужно заполнить с помощью слов, выуженных из предыдущих рассказов?

– А мне кажется, что на этих страницах кипит и бурлит жизнь автора, – в своей заигрывающей манере отвечал я. – И этот самый автор разделил свою жизнь и поместил их в эти самые возможные отсылки, но неужели только ими всё ценно. Вы бы прочитали книгу-отсылку? Меня бы и на главу не хватило, это же как специи есть без основного блюда.

– А мне кажется, мне бы понравилось. Звучит уж точно интересно.

После этого пошли разговоры о характерах персонажей, авторском слоге и всем прочем, а я погрузился в думы. Произведение-отсылка. Звучит уж точно грустно, не в обиду барышне. Последний рассказ был наполнен таким мягким трагизмом принятия неизбежного и наслаждением текущим, что я бы даже и перечитал рассказ. Хотя, может, мне так понравился рассказ, потому что я нашёл в нём себя? Думаю, что это и не важно.

Прошел ещё где-то час культурного чаепития. Я даже иногда говорил впопад! И даже получалось поддерживать культурную беседу сразу с несколькими людьми. Начало темнеть.

Разговор перешёл на более бытовые темы, но ценность художественных отсылок в произведениях меня очень сильно зацепила. Неужели, дофаминовая лихорадка добралась и до литературы? Я не так много современных авторов читал. В университете сильно не разгонишься, пихают в тебя этого Бодлера, потом на всё тошно смотреть. С другой стороны, много крутых романов строятся вокруг отсылок, но при этом они самодостаточны. Мне стало немного душновато в комнате, и я воспринял это как сигнал от моего организма к бегству с культурного мероприятия. Я ушёл, попрощавшись перед этим с Богданом Алексеевичем. Мария Семёновна, кстати, завернула мне с собой пирог, поедаю