Шрифт:
Закладка:
И вот батарея 1/96.
Нет никакой возможности отдохнуть хотя бы несколько секунд. Здесь еще хуже, чем одному в открытом поле среди воронок и взрывов.
Приближаются к левому флангу. Несутся по позиции, почти не осмеливаясь поднять голову, осторожно подпрыгивая, чтобы не наступить на убитых.
Зиберт впереди, Райзигер позади.
Повсюду знакомые лица. Вон толстяк Хербст, боже, он был смешной, особенно когда подопьет. Ухмылялся до ушей. Теперь у него лицо странно белое, а глаза исступленно таращатся в небо. Райзигер с закрытыми глазами и стиснутыми зубами пробегает мимо лейтенанта Штиллера. Это должен быть он, видны его погоны. Дальше, дальше. Вот и третье орудие, в живых здесь никого. Хоть бы один раненый, хоть бы кто-нибудь поднял руку или дернул ногой. Если б можно было услышать хоть чей-то голос…
Мимо оберлейтенанта Россдорфа, вплотную мимо четвертого орудия. Лоб у него пробит, в руке ракетница.
На четвертом – унтер-офицер Шульц. Согнулся в пояснице, корректный и молодцеватый, правая рука на спусковом устройстве, пушка могла выстрелить в любой момент. Шинель с левого бока прорвана. Кровь еще капает.
На этой войне этому орудию уже не стрелять.
Капитан пробежал мимо. Райзигер за ним.
Больше укрыться негде. Теперь снова бескрайнее пустынное чистое поле. Дальше и дальше.
Куда идти? Капитан, кажется, и сам не знает. Трудно определить направление. Он вдруг застывает на миг, делает пару прыжков и бросается на землю.
За ним, отделенный столбом дыма от мощного взрыва, лежит Райзигер.
«Слава богу, – подумал он, – капитан убит!»
Теперь нет никаких обязательств, не за кем идти вперед.
В груди становится необычно жарко, как будто что-то горящее поднимается изнутри. Проведя тыльной стороной ладони под носом, он видит, что изо рта и из носа течет кровь.
Тоже неплохо. Неважно, как умирать. Наверное, легкие отказывают. Значит, всё-таки хорошо завалило.
Дым рассеивается. Капитан встает, машет рукой и продолжает идти.
У Райзигера изо рта и носа продолжает течь кровь.
Участок, не накрытый огнем артиллерии. Должно быть, всего сто метров, невообразимо – никакого дыма. Обычный луг, глубоко перепаханный, но тем красивее белый клевер и луговой сердечник между воронками. Как мило, ведь лето же.
В воздухе всё гудит, громыхает, это дело ясное. Райзигер прыжками несется дальше, натыкается на капитана, оба падают в воронку.
– Тихо, Райзигер, замрите! Опять самолет!
Но всё же они приподнимают головы. Самолет над ними, кажется, можно достать руками. Идет до смешного низко. Видно широкое улыбающееся лицо высунувшегося из кабины пилота, видны руки, вцепившиеся в пулемет. Когда чудовище пролетает мимо, несколько пуль шлепаются им под ноги.
– Чертовы свиньи, – говорит Зиберт. – Похоже, у них там полно всего, если они могут обстреливать одного человека с самолетов. Лишь бы эта тварь не вернулась.
Бег продолжается.
На сейчас Райзигер впереди. И куда теперь? Только по траектории пуль можно примерно понять, что бежишь не в объятия врага.
Нет, они определенно близятся к тылу. Обстрел теперь несколько замедляется. Может быть, уже попадутся на пути резервы, может, где-нибудь уже встретим своих солдат.
Райзигер слышит, как его зовут по имени. Зиберт машет ему и сворачивает под прямым углом.
Виден холм, слегка возвышающийся над землей. Несколько шагов спустя его видно уже отчетливо. Бетонная верхушка – должно быть, бункер. Там пехота?
Снаряд пролетает у них над головами. Падают на землю, видя, как тварь врезается прямо в бетонный блок и отскакивает, не в силах пробить перекрытие.
Несколько прыжков – и они перед лестницей, ведущей глубоко под землю. Зиберт звонит. Голос снизу отвечает:
– Алло, кто там? Это штаб второго батальона восемнадцатого пехотного полка.
Кровь всё сильнее льется у Райзигера изо рта и из носа. Шинель и штаны полностью промокли. Лицо и руки все красные.
Взрыв! Они пролетают с десяток ступенек, перекатываясь друг через друга, и оказываются на деревянном настиле, растерянные и изумленные: перед ними майор пехоты с сигарой во рту, рядом двое младших офицеров.
Зиберт встает, хочет приложить руку к каске, но замечает, что на нем ее нет, что-то бормочет и докладывает:
– Капитан Зиберт, командир первой батареи ПАП 96. Герр майор, мы двое – единственные, кто выжил из всей батареи.
Указывает на Райзигера. Райзигер тоже пытается встать. Но едва он пошевелится, кровь хлещет из носа, как из крана, так что приходится лежать.
Майор:
– Так-так, что там с вами?
Зиберт:
– Нас завалило, герр майор.
Райзигер вслушивается с трудом. Кажется, он плотной завесой отгорожен от окружающего мира. Завеса плотно смыкается. Он чувствует лишь, как его выталкивает во тьму.
Приоткрывает глаза, услышав свое имя. Капитан становится рядом на колени:
– Райзигер, вы остаетесь здесь. Я поговорил с герром майором. Вас заберут при первой возможности. Я разыщу наш полк. До свидания. Для вас война окончена.
Райзигер привстает: война окончена? «Нет-нет, не может быть так просто. Конечно, я с вами». Он встает, садится, становится на колени, поднимается – отлично! Кровь из носа – не такая уж неприятность. Если б она только не поднималась вверх из горла и не заполняла рот. Он говорит с трудом:
– Я с вами, капитан.
Майор грубо отмахивается от него.
Капитан качает головой, пожимает руку майору, другим офицерам и Райзигеру. Затем выскакивает вверх по лестнице.
Райзигер хочет за ним. Это невозможно. Он останавливается у дверного проема. Смотрит вслед капитану: вот поднимаются его колени, обмотки, каблуки – всё.
И тут, слава богу, снова его голос:
– Райзигер, дайте мне каску. Я свою потерял. Вам она больше не пригодится. Подождите, я спущусь.
Райзигер срывает каску с головы. О нет, уж с лестницей я справлюсь. Он медленно поднимается, шаг за шагом.
Снаружи приветливо светит солнце.
Он протягивает Зиберту стальной шлем. Тот берет.
Гремит взрыв, содрогается весь бункер. Крик. Каска пролетает мимо Райзигера в сторону. На ее кожаном ремешке, крепко вцепившись, улетает оторванная рука капитана.
Сам капитан проносится мимо Райзигера, его шлема, мимо своей руки вниз по лестнице.
А дальше? И снова занавес. Как же резко он смыкается! Поверх солнца и этого голубого неба.
Мысли кружатся в голове Райзигера: оторванная рука капитана отдает мне обратно мою каску. Ха-ха, привет! Шлем – долой, руки – вверх, к молитве! Не могу подать тебе руку… хороший товарищ… великолепный Cantus ex est[40]…
И вот всё – темно.
13
Из общего числа военнослужащих немецкой полевой армии, находившихся на излечении в госпиталях по всей территории глубокого тыла, согласно последним имеющимся статистическим данным, 90,2 % вновь годны к военной службе,
