возможно:

– Есть ориентиры по дальности?

Солдат с кровоточащей щекой:

– Наш фельдфебель велел батарее стрелять по краю холма. Из наших там точно никого не осталось, – он поворачивается к двум товарищам: – В общем, я остаюсь здесь. Вы – бегом дальше в тыл. Может, вам удастся добраться до батальона и привести подкрепление. Иначе всё кончено.

Двое вылезают из ямы и скрываются.

Тот, с окровавленной щекой, внезапно падает и всем телом обрушивается прямо на Райзигера.

– Пусть хоть немного передохнёт, – говорит капитан.

Рядом с ямой со свистом пролетает снаряд – половина стенки осыпается. Зиберт пригибается. Встает, прямой как свечка.

– Давайте, Райзигер, батарея, к орудиям! Беглым на тысячу метров!

Райзигер опирается на плечо пехотинца, выпрыгивает, становясь между двумя орудиями по правую сторону. Приходит в голову: «Никакой стрельбы сейчас не выйдет. Ни одну задницу сейчас из ям не вытащишь». Тут перед ним в землю врезается граната. Он падает, ощупывая голову – вроде в порядке. Кричит прямо в ямы справа и слева:

– Батарея! Беглым на тысячу!

Оба орудия стреляют. Райзигер – прыжками дальше. Второго орудия слева уже не видно. Куча металлолома утонула в грязи. Оно и к лучшему: так расчёты продержатся подольше. Кричит:

– Первому – беглым на тысячу!

Стреляют уже три орудия. Работают как часы. Но всё очень неудобно. Предписанные уставом способы отставлены. Все прижались к защитным щиткам. Заряжающие – на карачках у края снарядных ям.

Спустя минуты выстрелила и пушка по правому флангу. Райзигер видит с левого фланга, что командир и наводчик там лежат мертвые. За них теперь наводит Россдорф. Ну, значит, порядок. Командир орудия там пока не нужен. Капитан справится.

Батарея стреляет, стреляет и стреляет на тысячу метров.

Враг всё барабанит.

Медленно темнеет.

Ох ты, бог мой, с передка снова идут пехотинцы. Райзигеру видно, как там, впереди, движутся люди. Он подскакивает к капитану и показывает: «Прекратить огонь!».

Зиберт подносит к глазам трубу:

– Это англичане!

Враг всё барабанит.

Канониры таращатся поверх щитов орудий: в десяти метрах перед ними появляются англичане.

Сколько их?

Трудно сказать. Движение заметно с разных сторон.

– За карабины!

У среднего орудия уже пошел треск. Обстрел бросили. Канониры, выскочив из-за щита, лежат на холме и ведут огонь.

Англичане поднимают руки!

Враг всё барабанит.

Напротив третьего орудия прямое попадание ложится прямо в быстро приближающуюся группу: шестеро взлетают в воздух.

Тем быстрее остальные. Десять, двадцать, тридцать ползут на холм! У них уже нет оружия. Насколько это возможно при обстреле, они поднимают руки вверх.

Пленные? Это что, пленные?

Что с ними делать?

Времени терять нельзя, противник барабанит, батарея должна вести беглый огонь.

– Беглым огнем! – орет капитан.

Тут он на миг задумывается: что делать? В конце концов, оставлять врагов на позиции, возможно, неправильно. Кто знает, как всё обернется? Они же могут батарее ударить в спину.

– Россдорф, уберите этих с позиции. Проследите, чтобы они исчезли как можно быстрее.

Россдорф смотрит на них. На них жалко смотреть. Лежат прямо под стволами, измученные, грязные, испуганные. Ничего не поделать. Он должен сплавить их дальше в тыл, под огонь их собственных батарей. Они, конечно, не хотят, смотрят на него умоляюще, но их отгоняют пинками. Ничего не поделать.

Один за другим они бросаются прочь и скрываются вдали. Тех, кто доберется, там уже соберут и транспортируют в Цоссен.

Враг всё барабанит.

Зиберт осматривает позицию: боеприпасы скоро кончатся! От орудия к орудию передают приказ: «Прекратить огонь, укрыться!».

Капитан, Россдорф, Штиллер и Райзигер теперь сидят вместе.

Враг всё барабанит.

Откуда вообще взялись эти пленные? Это добрый или плохой знак? Только бы узнать, черт подери, верно ли отрабатывает батарея на тысячу метров. Или что там творится? И да – снаряды! Снаряды! Взгляд на небо: самое позднее через час должно стемнеть. Сможем ли тогда отправить связного в тыл? А может, вахмистр, проклятый дебил, наконец-то по собственному желанию проявит к нам доброту? Зиберт высовывает голову из ямы и снова пригибается:

– Господа, мне всё это кажется крайне скверным. К нам из тыла никому не добраться. Просто посмотрите на это.

Все выглядывают наружу. Враг всё барабанит.

Штиллер:

– Что ж, герр капитан, я готов попытаться.

– Что?

– Попытаюсь добраться до передков.

Райзигер слышит и не верит. Штиллер хочет пойти? Ого, Штиллер добровольно вызвался? А я, разве я не должен, разве это не мой долг?

Он думает и в тот же миг отказывается. Нет уж. Не надо добровольно, ну нет, я не хочу добровольно.

Тут он слышит голос Россдорфа:

– Снаряды идут, герр капитан.

Все головы высовываются наружу! Да, снаряды!

Во весь дух мчатся три повозки. У одной только две лошади и один ездовой. На второй шесть лошадей и один всадник на первой из них. Второй ездовой свисает с козел, запутавшись в упряжи, его живот распорот, голова волочится по грязи.

Артиллеристы выскакивают из ям. Корзины сюда!

Вскоре на батарее достаточно гранат, чтобы еще какое-то время поддерживать беглый огонь.

Повозки с боеприпасами уходят обратно.

Слава богу, нового приказа открыть огонь нет. Так что батарея пока может сидеть по укрытиям. Тем временем Зиберт обдумывает, как установить, много это или мало – тысяча метров.

Враг всё барабанит. По крайней мере нашу 1/96 он пока щадит.

Штиллер командует разгрузкой боеприпасов. Райзигер рядом с ним. Ходят туда и обратно.

Почти стемнело. Красивое теплое небо. Немного звезд. Над позицией ни облака. Наверху лишь глубокая синева.

Штиллер продолжает разговор с того места, где он прервался несколько дней назад:

– Да, Райзигер, вот, кстати, Мюнхен. Представьте, летняя ночь на Изаре, фестиваль художников. Доведется ли нам снова всё это увидеть?

Они на правом фланге, разворачиваются, идут налево, остановившись там, где было второе орудие. Штиллер пинает железяку. Это раньше был хвост лафета.

Перед ними двое убитых сигнальщиков. «Надо хоть жетоны с них снять», – думает Райзигер, наклоняясь.

Вдруг вспышка. Грохот бьет по ушам. Он почти падает навзничь, но выпрямляется:

– Черт возьми, близко прошло, герр лейтенант…

Замечает, что Штиллер шатается. Смотрит на него. Что это?..

Рядом с ним стоит человек, покачиваясь взад-вперед. У человека больше нет головы. Оттуда, где была голова, выстреливает вверх черный фонтан.

Жуть: тело еще стоит, оно еще стоит, клонится то вперед, то назад, да черт подери…

Тело падает на землю.

Райзигер хочет его позвать: «Лейтенант…» или «Герр лейтенант Штиллер…»

Он срывает каску со своей головы. Это же не может быть Штиллер?

Он машет каской. Чувствует, как по лицу ручьем текут слезы. Хочет запрыгнуть в ближайшую яму. В ней видит лицо: