…вдруг дождь прекращается. Его как сдуло.

Враг всё еще барабанит?

Когда стенки ямы вдруг перестают трястись, Райзигер встает, опирается руками о плечи Винкельмана и выглядывает через край ямы.

Невообразимо: перед ним жизнь. Небо, различимое до самого края горизонта. Из других ям тоже видны верхушки касок. Осторожное движение там и тут. Тут и там любопытные лица.

Удар! Облако дыма перед третьим орудием. Пригнись! Снова взгляд вверх, дым рассеялся. Райзигер ждет следующего удара. Ничего. Он вылезает из ямы, всё еще некоторое время стоя на коленях. Затем встает. Винкельман следует за ним.

Вскоре все собираются у своих орудий.

Топают, чтобы сбить с ног грязь. Проводят грязными руками по шинелям, выдавливая коричневую жижу из рукавов. Бродят взад-вперед. Сперва не разговаривают. Огненный шквал всё еще стоит в ушах, как наркоз. Но вдруг кто-то смеется. Потом и другие – негромко, смущенно. Потом, засунув руки в мокрые карманы штанов, стоят вместе: «О да, всё не так уж и плохо вышло».

Не так уж и плохо. Максимум вода. Сидеть часами в воде – это как в чертовом аду. В сравнении с этим заградительный огонь – чепуха.

Снова смех. Кто-то острит. Про усилия противника, не давшие никаких заметных результатов.

Капитан не спеша прогуливается по позиции. Позади него остальные офицеры. Оценивают последствия.

Весь участок выглядит так, будто состоит из одних зияющих язв. Из отвратных разъеденных ран. Края этих ран желтоватые, на них гангренозные трещины. Но на самом деле это всё. Здесь, в волоске от укрытия при втором орудии, лежат друг на друге три штуковины. Невероятно, что здесь кто-то остался в живых.

А как же сами орудия? Защитный экран на третьем разбит и выглядит, как лист бумаги, сквозь который прыгнула в цирке дрессированная собака. Отдельные потрепало. У четвертого на стволе глубокая выемка длиной в руку. Должно быть, пропороло осколком. Но в целом батарея определенно боеспособна. Пара убитых не в счет.

7

…только одно мнение: мы скорее положим на поле боя все наши 18 корпусов и 42 миллиона жителей, чем… памятуя об этом, поднимаю я свой бокал…

8

Через час обстрел возобновился. На этот раз он сосредоточился на линии ближнего тыла. Бесчисленные снаряды свистели, шипели, выли, грохотали над позициями батареи, сыпались туда, где 1/96 вчера свернула с дороги и направилась в поле. Первая забота капитана: что с боеприпасами и продовольствием? Как оповестить снабжение? Вестовые через огненный вал не пройдут. Остается только положиться на вахмистров.

– Командирам орудий – установить, какой провиант еще есть на позиции.

Доклад: итого пять мешков сухарей, три банки мясных консервов. Остальное попорчено дождем. В лучшем случае этого хватит для орудийной прислуги. Но они все очень мало ели, в последние сутки вообще почти ничего.

Кому-то приходит голову хорошая идея – обыскать убитых. Возможно, найдется что-то. Они тоже промокли, но раз им не пришлось сидеть в ямах по шею в воде, шанс есть.

Точно, рядом со вторым орудием лежат два убитых сигнальщика, а у четвертого орудия – тот, которому попало в живот, тоже мертвый – у каждого в карманах шинели по два мешочка галет.

Унтер-санитар идет к обгоревшей куче боеприпасов. Но оттуда принести нечего – всё разлетелось на клочки.

Теперь у каждого солдата есть по четыре-пять сухарей и кусочек мясных консервов на кончике ножа. Это поднимает настроение. Кроме того, ведь потом подвезут еще.

Усталость сейчас хуже голода.

Рядами ложатся спиной на землю. Почва влажная, грязь от взрывов – словно слой коричневого ила глубиной по колено. И всё же многие засыпают.

Над ними в воздухе всё жужжат и визжат летящие по дуге снаряды. Позади вдалеке всё пространство грохочет и дымится.

Офицеры и солдаты сидят на корзинах с боеприпасами на поле, распаханном в месиво. Устали, устали. Штиллер спит. Райзигеру трудно держать голову прямо.

Зиберт и Россдорф обсуждают положение. Что-то надвигается! Как минимум нужно отправить донесение в полк. В конце концов, 1/96 здесь совсем одна, на открытой местности, а полк уже отвели черт его знает куда. Всё уже происходит там. Может быть, вообще думают, что в их батарее уже никого не осталось в живых.

– Только бы вахмистр, собака, додумался уже прислать еды и снарядов, – рычит капитан. – Кроме того, полагаю, ему, естественно, стоило бы показаться здесь лично.

Он оборачивается. Там вдали всё барабанит враг. Подносит трубу к глазам и говорит:

– У меня такое чувство, Россдорф, что они там натурально проводят подвижной заградительный огонь. Взгляните. И этот каток, без сомнения, опять идет к нам.

Россдорф:

– Не кажется ли вам, герр капитан, что следует сменить позицию? Стоит батарее дать первый залп, противник нас разнесет подчистую за пять минут.

Огненный вал всё ближе.

Сменить позицию? Высота, за которой сейчас стоит батарея, тянется метров на триста вправо. Это был бы единственный способ сменить позицию. Другого укрытия нет.

Точно, вал всё ближе.

Если оттащить орудия и разместить их на триста метров правее, есть хоть какая-то возможность избежать прицельного огня.

– Батарея, сменить позицию! Толкаем орудия вправо, дотуда, где кончается высота!

Канониры вздрогнули, просыпаясь.

Огненный вал всё ближе.

Орудия оттаскивают по грязи на расстояние триста метров. Копают новые ямы под укрытия. Тяжело: глины надо выкопать целый центнер.

Корзины с боеприпасами вытаскивают из намокшей земли. Каждый снаряд чистят и протирают насухо брезентом и шинелями.

Огненный вал всё ближе, всё ближе.

Около полудня вал уже здесь.

Но 1/96 не достается ни одного прилета. Все уже сидят по новым ямам. Голодные, уставшие, они чувствуют себя безнадежно брошенными.

Враг всё барабанит и барабанит.

Около пяти часов дня – прямое попадание в третье орудие. Тяжелым калибром. Ни один винтик целым не остался. Куча металлолома.

9

Немецкие украшения из настоящей снарядной бронзы с театра военных действий. Самый выдающийся сувенир великой эпохи Германии.

Каждое изделие искусно изготовлено вручную в известных художественных мастерских «Шуле Райман» в Берлине.

(Реклама)

10

Около восьми вечера на батарею вдруг приходят пехотинцы. Их трое. Сапоги и форма заляпаны грязью. Лица черные. У одного из щеки сильно течет кровь. Она течет ему на грудь. В один прыжок они перескакивают насыпь, кричат: «Командира батареи!» – и запрыгивают в яму, где укрылись Райзигер и Зиберт. Яма так узка, что пятеро громоздятся друг на друге.

Что случилось?

– Капитан, мы уже час стреляем красными ракетами. Враг повсюду между нашими линиями. Батарее нужно открыть огонь.

Зиберт выпрямляется, насколько это