мы этого даже не сознаем.

Это снова заставляет меня подумать об Эмме. Этим утром ей действительно было

плохо.

И Мэтью. Что-то случилось за ланчем. Не знаю, разрешил ли я конфликт, или

сделал все только хуже.

И Деклан. Когда я достал телефон, чтобы показать папе сообщения моего отца, я

мог видеть ожидающее ответа сообщение.

Я не стал его открывать. Я такой трус.

– Испытание предполагает, что ты должен справиться с ним в одиночку, –

продолжает папа. – Но это невозможно, если ты окружен людьми, чьи действия влияют на

твои решения. И ты в самом деле веришь в Бога, который выбирает исключительных

людей и дает им испытания? На основании чего?

Я не уверен, как на это ответить.

Он отклоняется назад на стуле.

– Иногда события берут свое начало настолько издалека, что становится

практически невозможно связать их вместе, пока не случается главное событие – и тогда, в

чем заключалось испытание? В самом начале? В ходе событий? Или по их завершению? И

вот мы снова возвращаемся к той мысли, что вся жизнь и есть испытание. И, возможно, так оно и есть. Но если кто-то вырос с другими убеждениями и верой, можно ли их судить

по нашим убеждениям? Разве это может быть справедливым испытанием? Мы лишь

можем делать все возможное с тем, что нам было дано.

– Знаю.

– В самом деле? Потому что я задаюсь вопросом, не пытаешься ли ты до сих пор

получить одобрение своего отца, даже спустя столько лет. Я задаюсь вопросом, не искал

ли ты его одобрения все это время, потому, как ты выучил Библию практически наизусть.

Я гадаю, вызвано ли обычным любопытством твое решение ответить на его сообщение, или же повиновением. Я гадаю, легче ли тебе думать, что это Бог дал тебе это испытание, чем признать, что твой отец на самом деле причинял тебе боль, Рев. Если тут и есть какое-

то испытание, то ты сам его себе придумал.

Его голос такой мягкий, такой добрый. Мои пальцы так сильно сжимают стойку, что я боюсь, что треснет гранит.

– Какое испытание?

Но я знаю какое.

– Хочешь ли ты, чтобы твой отец занимал место в твоей жизни?

Мой голос – едва слышный шепот.

– Я не знаю.

– Думаю, ты знаешь, Рев.

На ступенях заднего крыльца раздаются шаги, и я смотрю на часы над

микроволновкой. С того места, где я сижу, шкафчики блокируют вид на раздвижную

дверь, но сейчас вторая половина дня. Должно быть, Мэтью вернулся из школы.

Он мог бы сбежать. Но не стал.

Папа встает, чтобы открыть ему дверь. Мэтью буквально проталкивается мимо него

без единого слова. И не удостаивает меня ни единым взглядом. Всего лишь

проскальзывает мимо кухни и направляется в свою комнату.

Так что, подозреваю, остаток дня прошел не очень хорошо.

Затем еще одна пара ног топает на крыльце.

Это Деклан. Я знаю, что это Деклан.

Внутри меня вспыхивает стыд. Хотел бы я тоже спрятаться у себя в комнате.

Он врывается в кухню, словно ураган. Я двигаюсь ближе к краю раковины, пока до

меня не доходит, что я делаю, и я заставляю себя оставаться на месте.

– Привет, Деклан, – говорит папа, как ни в чем не бывало.

– Привет. – Деклан также проталкивается мимо него, и прокладывает дорогу мимо

шкафчиков по направлению ко мне. Лицо яростное. Челюсть опухла и покрыта синяками.

Я хорошо ему врезал.

Я морщусь. Понятия не имею, что сказать.

– Хочешь врезать мне в ответ? Я не против.

– Нет, я не хочу тебя бить, придурок. Я послал тебе около тридцати сообщений. Ты

в порядке?

Мои брови взлетают.

– Ты спрашиваешь, в порядке ли я?

– Да.

Это похоже на тот момент, когда папа дал мне понять, что не позволит мне прогнать

его из моей комнаты. Мне хочется рухнуть на пол.

– Нет, – говорю я. – Не в порядке.

– Тогда пошли.

Я не двигаюсь. У меня кружится голова.

– Куда пошли?

– Вниз. За перчатками. Если уж тебе нужно помахать кулаками, давай найдем что-

нибудь получше моего лица.

Глава 26

Эмма

Мои родители торгуются над соглашением по разделу имущества на кухне.

Я сижу на диване, уставившись в старый фильм на Netflix и слушая их

препирательства на тему того, у кого б ольшие затраты на содержание машины и кто

сколько должен платить за продукты. Никто из них не сказал мне и слова с тех пор, как я

вернулась из школы. Они заперты в коконе своих собственных проблем.

Мне бы хотелось запереться в коконе своей спальни, но я не могу вынести мысль о

том, чтобы не узнать, о чем они, в конце концов, договориться.

Когда они закончат, я буду лишь еще одной вещью в длинном списке.

Я не могу это выносить. Я не могу здесь находиться.

Я свищу и хватаю поводок.

Дождь замедлился. Это уже вошло в привычку идти в сторону церкви, и Текси

автоматически делает поворот в конце моей улицы.

Я тайно надеюсь, что там меня будет ждать Рев.

Да, как же. Мы не собирались встретиться, и после того, как я нагрубила ему в

машине, не могу представить,