Одни тут же стали писать, что текст Арестовича «обжигающе честен» и полон искренней боли за Украину. Другие — что он потрясающе фальшив и полон кокетства (это дежурный упрек любому, кто умеет внятно излагать) и при этом играет на руку России. Последнее совершенно верно, потому что на руку России играет любая радикальная критика Украины, особенно в уничижительном тоне, но что ж теперь, воды в рот набрать? Как говорится, Путина бояться — в сортир не ходить.

Если попытаться объективно, без учета сиюминутных быстрых реакций, рассмотреть сказанное — что же, у Арестовича не отнять его главное умение: не отражать, а предугадывать настроение масс и выражать его с замечательной четкостью. Текст ориентирован не столько на украинцев, — большинство из них сейчас травмированы войной и не настроены на объективный разговор о будущем, до него дожить надо, — сколько на европейцев и американцев. И разумеется, военная повестка наскучила всему миру, это еще Украина поразительно долго умудряется благодаря беспрецедентной глупости и зверству российского военного начальства и гражданского вранья удерживать интерес к себе. По «Невыносимой легкости бытия» — смерть Кундеры заставила многих перечитать ее и убедиться в пугающих повторениях, о которых предупреждает первая же страница романа, — все мы помним эту сцену: «Как я уже сказал, русское вторжение было не только трагедией, но и пиршеством ненависти, полным удивительной (и ни для кого теперь не объяснимой) эйфории. В Швейцарию она увезла с собой фотографий пятьдесят, которые сама же и проявила со всем тщанием и умением, на какие была способна. Отправилась предложить их в большой иллюстрированный журнал. Редактор принял ее любезно (все чехи еще были окружены ореолом своего несчастья, трогавшего сердца добрых швейцарцев), усадил ее в кресло, просмотрел снимки, похвалил и объяснил ей, что сейчас, когда события уже отдалены определенным временем, нет никакой надежды («несмотря на то, что снимки превосходны!») на их публикацию.

— Но в Праге еще ничего не кончилось! — возразила она и попыталась на плохом немецком объяснить ему, что именно сейчас, когда страна оккупирована, на фабриках, вопреки всему, организуются органы самоуправления, студенты бастуют, требуя вывода русских войск, и вся страна продолжает жить своей жизнью. Именно это и потрясает! А здесь это уже никого не волнует!»

Но редактор переходит к просмотру фотографий с нудистского пляжа.

И скоро Украина будет вытеснена новой темой, хотя и не окончательно; и для Украины придет время других лидеров. Тогда-то многие припомнят фразу о том, что любой подвиг — это чья-то недоработка. Это фраза эффектная, но неверная, потому что мир пока еще не так комфортно устроен, чтобы в нем все работало. Подвиг будет необходим до тех пор, пока существует неконтролируемое зло и агрессивное невежество. И никакой суверенитет не спас бы от российской агрессии ни одну безъядерную державу, будь то хоть Венгрия, хоть Казахстан, да и для стран Балтии даже членство в НАТО не является стопроцентной гарантией. И никакого другого варианта, кроме политики героического перформанса, у Зеленского не было. Всем кандидатам во власть — это и главная отличительная черта — кажется, что там, наверху, вариантов много. Но их почти никогда нет. Во всяком случае во время войны нет альтернативы героизму.

Но Арестович интересуется сейчас не этим. Он думает об инвестировании своей популярности во власть, трансформации морального капитала в политический; война дала ему такой шанс, и другого не будет. Сам он, по всей вероятности, убежден, что действует не ради власти, а ради блага Украины. Очень может быть, что все так и есть. Именно ради политической борьбы он сменил утешительную и патриотическую риторику на алармистскую и критическую, хотя об украинском национализме и самолюбовании всегда высказывался достаточно резко. Есть ли у него единомышленники и потенциальные влиятельные сторонники? В интеллектуальной сфере — безусловно. Вот что сразу после саммита НАТО писал украинский философ Андрей Баумейстер: «Саммит НАТО в Вильнюсе стал для Украины и мира важным, суровым и отрезвляющим уроком политического реализма. Украинская политика «жесткого давления» и «решительной риторики» по отношению к партнерам показала свою полную несостоятельность и потерпела оглушительный провал. Это провал коллективного «Андрея Мельника» с его громкими и грубыми заявлениями, задним числом объявляемыми «эффективными» и «успешными». Вот уже и министр обороны Великобритании просит лидеров Украины о хотя бы минимальной благодарности... Политический Запад напомнил нам и всему миру о своем главном искусстве: искусстве пафосных, громких, обтекаемых, иногда весьма приятных, но зачастую совершенно бессодержательных формулировок. Украина теперь понимает, в какой форме и в каком стиле будет протекать разговор о членстве страны в ЕС. Там для «домашних заданий», «сроков и условий» — широкое поле применения. Уж не сомневайтесь.

Как и в Бухаресте в 2008 Украине и (тогда) Грузии сказали «нет» в форме «да». А сейчас и почти прямо сказали «нет». Не похоже ли это на сигнал Москве: мы очень осторожны, мы не хотим вас волновать, не извольте беспокоиться!

Гневные и пафосные заявления — это оружие из арсенала вчерашнего дня».

Как видим, выводы популярного философа ничем не отличаются от меморандума Арестовича, в каком-то смысле они и жестче. Но Баумейстер не собирается включаться в предвыборную борьбу, у него все в порядке с научной карьерой, а Арестович явно не тот человек, чтобы ограничиться психологическими практикумами. Лично для меня его приход в украинскую политику был бы событием радостным — он по крайней мере радикальный противник национализма, человек стремительных реакций и поклонник Стругацких. Но, как мы знаем, все три эти качества, поврозь и в совокупности, никого ни от чего не гарантируют. Многие черты Арестовича заставляют насторожиться уже сегодня, и одна из таких черт — слишком быстрая, хотя и вполне адекватная, смена риторики.

Зеленский предлагал Украине поверить в несколько безбашенную, но веселую и открытую страну, готовую к экспериментам. Арестович предлагает образ страны, которая не сумела выиграть войну (хотя и сумела не проиграть) и в этом смысле повторила системные ошибки своей истории: слишком много пафоса, слишком мало работы, слишком мало суверенитета. Это скорее не завышенная самооценка, а завышенные требования — а это удовольствие для немногих. Украина полюбила свой героический имидж и не так-то легко с ним расстанется. Трезвость взгляда сегодня легко принять за временное разочарование, панику, за абстиненцию, наконец. Абстиненция после героизма обычно очень тяжелая.

Наиболее высокий шанс прийти к власти после Зеленского (при условии, что ему хватит ума вовремя покинуть Банковую) — у военных, в крайнем случае у военных аналитиков. В Армении после куда