И хотя украинская политика совершенно непредсказуема, да и будущее мира не вполне понятно, но одно можно сказать точно: стандартный ход «скармливание толпе» в этом сюжете не предусмотрен. Практически любой крупный чиновник в России живет с твердым осознанием своей неизбежной травли в конце карьеры: его сбрасывают толпе с царского крыльца, чтобы отвести ее гнев.

В Украине это тоже бывало, но при Зеленском не принято; надеюсь, он не переродится до такой степени. Потому что на Ермака завязывается все больше вопросов, и по российским меркам он был бы идеальной фигурой для того, чтобы в какой-то момент по-растопчински крикнуть: «Ребята! Этот человек — тот самый мерзавец, через кого...» (вставляется любое поражение или ошибка). Но Зеленский так не поступит в силу одной своей актерской, продюсерской и человеческой черты: эгоцентризм. Именно поэтому он никогда не назовет Ермака виновником той или иной глобальной проблемы: первопричиной всего происходящего он может быть только сам, лично. По этой же причине Зеленский никогда не станет говорить, что во всем виновата Россия: он не придает России такого значения. Это не российские идеологи, которым во всем мешают коварные англосаксы. Зеленский не считает русских умнее украинцев, нет, никогда, ни в коем случае. И Ермака он не считает главнее себя. Ермак лишится должности только тогда, когда выйдет из тени — или, не дай Бог, начнет публиковать стихи.

— Ермак рядом со мной не просто так. Я доверяю ему, — сказал Зеленский.

21 ноября, на пресс-марафоне, корреспондентка украинского Пятого канала спросила Зеленского, не видит ли он аналогий между Ермаком и министром внутренних дел при Януковиче Виталием Захарченко. Последнего считали ответственным за выстрелы на Майдане. Он теперь в «Ростехе» работает — кто б сомневался.

— Не нужно сравнивать истории Захарченко и Ермака. Во-первых, Ермак не убивал людей и не давал таких команд. Во-вторых, господин Ермак, напротив, возвращал людей, которых, кстати, владелец вашего канала, бывший президент, господин... — все-таки он «товарищ» — которых товарищ Петр Порошенко должен был в рамках своих операций вернуть домой.

И добавил: сейчас с Андреем Ермаком ведут переговоры «руководство лучших разведок разных стран» и «главы аппаратов разных президентов», что, по мнению Зеленского, свидетельствует о доверии к фигуре руководителя ОП.

— Его знают полностью. Его телефон, поверьте мне, слушали и слышали все руководства всех разведок — они бы не сели за один стол с ним.

Как он выстраивает Ермаку имидж всезнающего и таинственного! Любо-дорого.

Сюжет про обманутое доверие — это точно не сюжет Зеленского. «Царь хороший, бояре плохие» — вообще не украинская тема. Украинская тема — это царь хороший, бояре надежные, а народ еще лучше. От окружения Зеленскому нужно одно — чтобы не предавало; окружение может рассчитывать на ответные гарантии.

Думаю, кстати, что и фигура Чуйко опирается на советский миф о Всесильном Администраторе: все мы, и Ермак уж точно, смотрели в детстве «Москву-Кассиопею». Смоктуновский играл там Исполняющего Особые Обязанности, который в самом дальнем космосе оказывался раньше наших героев.

Вот это Ермак. С вечной иронией относительно собственного всемогущества на добродушном, всегда обманчивом, всегда малоподвижном лице.

Но, разумеется, список действующих лиц был бы не полон без Двойного Агента — и это, как уже догадался читатель, отнюдь не Ермак.

Арестович

1.

Думаю, Алексей Николаевич Арестович — самое интересное, что случилось с Украиной после избрания Зеленского.

Я не скрываю — и поди скрой: я фан Арестовича! Я сыр Арестовича. (Пришло время, когда уже надо объяснять читателю, что такое сыр. Нет, не потому, что сыр исчез из продажи, а потому, что некритичный, фанатичный обожатель исчез как класс: нет уже абсолютных кумиров, на каждого нашли компромат, все развенчаны... Сырами, мой юный читатель, назывались именно влюбленные фанаты, фанатизм пошел с Лемешева, который жил на Тверской напротив Почтамта, в доме, где располагался культовый в советские времена магазин «Сыр», там бывало иногда что- нибудь, кроме «Российского» и «Пошехонского»; вот они около него караулили любимого тенора, демократичного, певшего и классику, и дежурили, чтобы словить взгляд, ответную улыбку, бросить фиалковый букетик, самый дешевый... Сырихи были у Аллы Тарасовой, у Козловского, впоследствии у Аллы Пугачевой; к ним относились пренебрежительно, а вместе и уважительно, потому что люди жертвовали собой, в любую погоду там дежуря. Я был фаном Арестовича, когда это было модно, и остался теперь, когда он, как я ему и предсказывал, стал всеобщим врагом, и это состояние мне нравится гораздо больше — хотя бы потому, что оно привычнее. Поистине, в кумире мы любим идеальный вариант себя).

Биография этого человека не играет никакой роли, потому что не знает ее никто; чем больше она будет мифологизирована, тем лучше. Но как-то вышло, что все главные имена и проблемы нового века оставили в этой биографии свой след. Арестовича демонизировали как никого другого, и он получает от этого неподдельное наслаждение. Нет таких гадостей о нем, каких он не скопировал бы на своей странице; нет таких карикатур, которые он бы не растиражировал, и сплетен, которых не поспешил бы распространить. Миф о своей демонической природе он сам усердно раздувает с самого начала войны. Полемизировать с ним в самом деле трудно — любые гадости на свой счет он подтверждает с опережением. В одном из разговоров я прямо его спросил: вы понимаете, что чем больше у вас сейчас будет заслуг, тем скорее вас объявят предателем?

— Обязательно, — кивнул он. — Уже начали. Вообще модернист — предатель по определению.

И это прекрасная формулировка — именно потому что модернист обречен отказаться от любых имманентностей вроде крови, почвы, национальности, возраста, родни и Родины — от всего, что он не выбирал. Арестович — единственный последовательный модернист в политическом поле Украины (и России, конечно, потому что в России торжествует сегодня такая густая зловонная архаика, что любое нонконформистское заявление там выглядит самоубийством). Арестович — воплощенный вызов среде и контексту, и для 48 лет его поведение поражает несолидностью: обычно в этом возрасте люди уже зависят от репутации, опасаются резких высказываний и приглядывают тихую должность. Но особенность поколения нынешних сорокалетних — в том числе Зеленского — была именно в том, что их слишком долго загоняли на вторые роли: последней советской генерации надо было нахапаться, а потом и навластвоваться. А когда их удалось вытеснить из власти, потому что они уже утомили всех, началась война, и вместо ожидаемых бонусов власти ровесники Зеленского получили