как и результат подбрасывания монетки. Пройдет время, и люди наверняка решат, что все жертвы с обеих сторон не имели значения. Если мы посмотрим на героизм с этой точки зрения, то обнаружим, что он принес человечеству гораздо больше бед, чем пользы. Герой Glory and Dreams [ «Слава и мечты»] Уильяма Манчестера определенно пошел на жертвы не во имя правого дела. Возможно, все несчастные мученики, которые отдали свою жизнь, и все восхитительные подвиги, которыми восхищаются во всем мире, – просто шум, пустое сотрясание воздуха.

Более умный и справедливый метод – отделить мораль от героизма и считать его важным, особым качеством, которое отделяет людей от животных.

По мере того как цивилизация развивается, а идеи демократии и прав человека распространяются по всему миру, героизм тускнеет. Литература видит прогресс человечества – по крайней мере, частичный – и смеется над героем и восхищается человеческой натурой. Можно представить себе, что если человеческое общество продолжит развиваться в том же направлении, то героизм в конце концов покажется нам чем-то странным.

Проблема вот в чем: будет ли общество развиваться в данном направлении?

Человечеству повезло, ведь с момента появления цивилизации оно в целом сумело преодолеть все внешние угрозы. Но в будущем нас ждут новые опасности.

Когда на Землю вторгнутся представители иных цивилизаций из далекого космоса, возможно, миллиард людей превратится в пепел в лучах вражеских лазеров; возможно, Солнечная система войдет в облако космической пыли, и три миллиарда человек погибнут в результате деградации экосистемы. Если мы хотим предотвратить уничтожение шести миллиардов людей в таких обстоятельствах, следует ли нашей литературе по-прежнему высмеивать героев? Спасут ли человечество призывы к человеческой природе и правам человека?

Фантастика показывает нам, что раса людей невероятно слаба. Посреди жестокой Вселенной человечество должно храбро пожертвовать своей частью, чтобы обеспечить выживание всей цивилизации. Для этого нужен героизм. В истории человеческой цивилизации началась невиданная доселе глава непрерывного развития, поэтому героизм сейчас не важен. Но это не значит, что он не понадобится в будущем, картины которого рисует фантастика.

Фантастика – последнее убежище героизма и идеализма. Пусть они там и остаются.

5. Третий вид фантастики

Выше мы писали о двух видах фантастики – фантастике цивилизаций и фантастике миров. Но есть и третий вид, которого также нет в традиционной литературе: фантастика науки. Фантастика – как «твердая», так и более поздняя «мягкая», или «гуманитарная», в той или иной степени является прямым продуктом развития науки. Наука – кровь данного жанра, и этот вид фантастики всегда существует и всегда меняет форму.

Китайская фантастика постоянно учится у традиционной литературы, но так и не может стать хорошим учеником. Если мы, писатели-фантасты, фокусируем внимание на персонажах и литературном стиле, наши работы похожи на сочинения школьника младших классов. Если мы обращаем внимание на реальность, то мы похожи на детей, которые только стонут и жалуются, но не оказывают никакого влияния на мир. А если мы заигрываем с постмодернизмом, то получаем еще более хаотичные результаты. Но в одном отношении фантастика обыгрывает «большую литературу» на ее же поле – когда изображает науку, которая перешла на сторону зла.

На самом деле до сих пор традиционная литература держалась подальше от фантастики – она не желала ей зла, потому что им нечего делить. С другой стороны, для того чтобы изобразить науку злой, сначала вы должны ее понять, а это условие может стать препятствием для самопровозглашенной «серьезной литературы». Но у фантастики данное качество является врожденным, и она не жалея сил использует его.

Но я хочу, чтобы все четко поняли, какой образ приобрела наука в фантастике.

Западные фантасты неизмеримо превзошли нас в изображении науки. В их обществе наука используется более активно, поэтому необходимо обдумывать последствия применения ее открытий. Хотя в западных научных и литературных кругах наука и так всегда подвергалась критике. А в Китае наука по-прежнему является факелом посреди тьмы ночной, одиноким светочем, задуть который может даже легкий ветерок. Наш долг – не пророчить катастрофы, а бороться с главной опасностью, грозящей китайскому обществу, которая состоит в утрате научного духа массами.

Наука обладает силой, потому что понимает народные массы; в данном изречении заключена великая мудрость. И зарождение научного духа в массах – великое дело, которое затмевает собой всю фантастику. Тут нет никакого противоречия, ведь предыдущее поколение китайских фантастов надеялось, что фантастика станет частью этого великого проекта, но теперь мы видим, насколько наивной была эта надежда. Но, по крайней мере, фантастика не причинила вреда этому делу. Наука – мать фантастики, как мы можем быть ее врагами?

Если мы бросим писать о науке, если окажется, что только жуткая, пугающая наука может привлечь читателя, то каждому из нас следует просто отложить свое перо. В этом нет ничего страшного, ведь в мире есть много других интересных занятий. Но если однажды китайская фантастика действительно закончится, то я, ее старый фанат, молюсь о том, чтобы она умерла быстро.

6. Старые оковы

Выше я сравнил научную фантастику с традиционной литературой, но у меня не было никаких намерений обличать последнюю. Многие преимущества фантастики, которые я обсуждаю ранее, проистекают из ее сути, и поэтому не следует считать, что фантастика лучше традиционной литературы. Напротив, сейчас фантастика не пользуется своими преимуществами. На самом деле, когда мы сравниваем фантастику с «серьезной» литературой, я часто ощущаю свою некомпетентность. Это ощущение особенно усиливается, когда я думаю о смелости, с которой традиционная литература исследует и внедряет новые методы литературного выражения. Все эти сбивающие с толку своей многочисленностью методы, от потока сознания до приемов постмодернизма, продолжают развиваться, и при этом авторы не упускают из вида свои цели. Если же посмотреть на фантастику, то станет ясно, что мы не создали собственных средств выражения. Движение «новой волны» просто позаимствовало инструменты традиционной литературы, но не более. А позднее, когда выяснилось, что они не годятся, «новая волна», по мнению теоретиков фантастики, «отказалась от принципов и позиции, свойственных фантастике, и уступила традиционной литературе». Что же касается макромасштабов, образов цивилизации и миров, о которых шла речь выше, то все это писатели-фантасты делали бессознательно, не улучшая теоретическую основу жанра. А в Китае эти методы вообще не были оценены по достоинству.

На самом деле элементы традиционной литературы, которые фантастика расширила или изменила, – такие, как описание персонажей и детализация, – также переживают период интенсивной трансформации в «большой литературе». Такие писатели, как Борхес и Кальвино, уже давно отвергли догмы и добились большого успеха.

Если посмотреть на китайских критиков фантастики, то они, если честно,