силой упирается лбом в автомобильный клаксон, Адрия находит в себе силы думать, что так и задумано.

Она медленно выдыхает, пряча взгляд от палящего солнца, а автомобильный гудок сотрясает каждый нерв в голове, разрываясь в висках болью.

Наконец Аманда отрывает голову от руля и еще долго глядит на рваную линию горизонта.

– Знаешь, я понимаю это, – тетя кивает самой себе. – Сбежать в соседний штат, оказаться с какими-то отвязными парнями в одной тачке, забить на последствия. Я понимаю. Это круто, весело, интересно, и, о боже, я бы хотела сделать так же. Я не понимаю другого…

Она оборачивается к Адрии, но не поднимает взгляда, глядит на коробку передач, бардачок, пыльные коврики в ногах – куда угодно, только не племяннице в глаза.

Адрия знает, почему Аманда не поднимает взгляда, потому что находит ту грань, которую искала последние месяцы. Только если раньше она проверяла, сколько рабочих смен подряд выдержит, чтобы вылезти из болота собственной апатии, то теперь находит совсем другой предел. Сколько нужно терпения и веры, чтобы заставить другого человека поверить, что кроме болота существует что-то еще.

– Я не понимаю, почему вместо того, чтобы плюнуть всем ублюдкам в лицо и переступить через них, ты так отчаянно хочешь, чтобы они добили тебя?

Глупая шальная улыбка трогает губы Адрии. Ей плохо, и, словно бы, чем хуже ей становится, тем сильнее оживает внутри что-то саркастичное и злое. И это злое говорит с той же улыбкой:

– Потому что у меня нет другого выбора?

Аманда качает головой, и Адрия замечает слезы, которые судорожно срываются с глаз тети. Не этому человеку спасать Адрию – не той, которой самой нужна помощь.

– Я не могу так, Адрия, не могу. Я пытаюсь, честно пытаюсь дать тебе другой выбор! – Она всхлипывает, и впервые Адрия видит тетю такой беспомощной. – Я почти уговорила Адама продать чертово ранчо, чтобы мы разделили деньги и разъехались по разным сторонам. Я почти договорилась со школой, чтобы в твоем личном деле не осталось грязных пятен. Я хочу, чтобы ты начала все заново, Адрия, но я не сделаю это без тебя!

Вязкая неприятная тишина заполняет салон, когда Аманда замолкает.

Адри чувствует новый приступ тошноты, которая подкатывает к горлу вместе со словами. Слова первой реакции, рождающейся где-то глубоко в ней. Эти слова кажутся правильными, но Адрия проглатывает их вместе с комом в горле, и на месте этих слов рождаются другие, сухие, царапающие:

– Зачем? В этой школе меня обожают.

Глава 31

Мартин

Спустя месяц

Мартин сосредоточивается и ударяет, вкладывая в удар раздражение на самого себя. Шары с грохотом разлетаются в разные стороны, и лишь благодаря большой удаче белый шар не улетает в лузу. Парни вокруг стола гудят, делая ставки на эту партию – Мартин против Томаса, – скидывая по двадцатке на стол. Мартина едва ли интересуют эти деньги, хоть он и находится на грани увольнения, но получить чьи-то вшивые баксы за закатанные в лузу шары – последнее, что ему хочется.

Он отходит от стола, предоставляя право удара Томасу, и пока тот примеряется к цветастым шарам, Мартин окидывает взглядом всю свору во всем ее многообразии – сегодня собрались почти все. Чарли, Томас, Шон и Винс. И если первых двух Мартин видит почти каждый день, то Шон и Винс за все лето появляются в Рочестере третий или четвертый раз. Потому что они получили то лето, которое должно было достаться Мартину, – возможность свалить отсюда подальше и не появляться до самой осени.

Мартин глядит на них недобро, с трудом унимая злость, но именно они становятся объектом сегодняшних шуток – Томас с Чарли быстро улавливают его настроение и соглашаются. Либо ты, либо тебя.

– Шон, еще не забыл, какое пиво заказывать, или ты теперь по шампанскому из хрустальных фужеров? – небрежно произносит Мартин, даже не поворачиваясь в сторону приятеля.

– Небось, еще и сырную тарелку попросит, – подхватывает Чарли. – Или вам, джентльмены, по яйцу пашот?

Шон нервно усмехается, а Винс широко улыбается, точно возвращение в родную дыру действительно отзывается в нем приятными эмоциями. Винс не шибко умный, а Шон не шибко дерзкий, поэтому Мартин уже знает, чем все это закончится, – они стерпят любые нападки, потому что ни у кого из них не хватит смелости ломать устоявшиеся правила. И прежде чем сбежать в Чикаго окончательно, они должны продержаться в Рочестере еще год. А если они будут сопротивляться, ничего хорошего им не светит. Либо ты, либо тебя.

Мартин давно усвоил это правило. Можно сказать, он усвоил его задолго до старшей школы, потому как войти в новый этап своей жизни нужно было так, чтобы ни у кого не возникло и мысли, что он может спасовать. И он не спасовал. Ему хватило духу собрать этих людей вокруг себя и крайне скупо, понятно донести им это единственное правило. Все остальное оказалось формальностью – понять, что сила в количестве, а в силе – авторитет. Почти каждому из присутствующих Мартину пришлось доказать, чего стоит сила.

Томас загоняет первый шар в лузу, и Мартин ядовито улыбается, оценивая перспективы.

Если он проиграет сегодня, он готов напомнить, чего стоит сила.

Когда партия разгоняется, гул вокруг стола только усиливается, и Мартин ощущает себя в привычной среде обитания – в окружении таких же поганых псов, которые давно потеряли все ориентиры и просто бросаются на все, что движется.

Ее Мартин замечает прежде, чем успевают заметить другие.

У него есть пара секунд, чтобы понять, как он реагирует на нее, видя ее впервые с конца учебного года так близко, в нескольких метрах. Видеть ее вживую, а не на паршивом ролике, который набрал больше четырех тысяч просмотров и о котором все быстро забывают. Все, кроме Мартина.

Она меняется. Сложно сказать, в лучшую сторону или худшую. Сложно сказать, есть ли вообще у Адрии Роудс лучшие или худшие стороны. Она существует вне стандартных понятий и единиц измерения, вне канонов и привычных ожиданий. Впрочем, чего точно можно ожидать от нее, – злости. И Мартин у бильярдного стола координируется, фокусируется, точно готовясь к удару.

Но Адрия Роудс глядит на него небрежно, даже не задерживая взгляда.

Только потом, после этого уничижительного взгляда, который заставляет Мартина почувствовать себя пустым местом, ее замечают другие.

Первым – Томас, он широко улыбается, предвкушая что-то интересное, и пихает Чарли в бок.

– Глянь, кто заглянул в гости.

Мартин презирает их за это, за то, что они не