Она смолкла.

Посмотрела на него.

– Я не должна была давать ему жизнь. Вот в чем дело, мальчик. Ни ему, ни его братьям до него… я не была готова стать им матерью. Ведь мать должна дарить не только жизнь, но и любовь. Я сделала его несчастным. Он стал… – она покачала головой. – Лучше умереть, чем жить так, как живет он. У него нет будущего. И теперь, когда я готова стать матерью новому сыну, он постарается не допустить его рождения. Мать дает жизнь ребенку, но она должна иметь силу позволить ему умереть. Ты еще очень юн, мальчик… но когда-нибудь ты поймешь…

Она встала и вышла из каюты, оставляя его одного.

****************************

Велик был соблазн, оставить все как есть.

Он заслужил. Да, заслужил!

И я был кругом прав!

Но бить Светлого… да это… вот паршиво после этого!

Ругая себя на чем свет стоит, заглянул к Тьеру в медблок, без объяснений отобрав кое-какие средства. И направился в каюту к этому упрямцу. Стоило бы оставить все как есть, чтобы с недельки две помаялся от синяков по всему телу... чтобы прилетало каждый раз при попытке присесть… уж по детству знаю, как это бодрит.

Но когда я слушал голос разума?!

Злой, как черт, ввалился в каюту к Третьему.

Тот на удивление сидел на койке, и встретил меня молча взглядом. Вот же… зараза! Сердито швырнул на столик лекарства и велел, не оглядываясь:

– На кой черт рубаху натянул?! Снимай и ложись!

– Серый…

– Уж молчи лучше! – рыкнул с досадой, отвинчивая крышку тюбика.

За спиной раздался короткий смешок. Он еще и смеется?!

Возмущенно развернулся к нему, угрожающе держа тюбик с обезболивающей мазью против синяков. Этот паршивец еще и улыбался!

– Ты меня что, лечить собрался? – легко спросил наглец.

– Да вот думаю, не перестарался? С мозгами все в норме? – не сдержал я своего недоумения.

Какой-то он… странный.

Третий непонятно повел плечами, а потом со вздохом стянул рубашку. И не глядя, сказал:

– Я должен извинится.

Я оторопел. И подозрительно положил ладонь ему на башку, ощупав.

– Серый, я в своем уме, – негромко сказал он, отведя мою руку. – Я не должен был этого делать. И не должен был верить чужим словам.

Я молча смотрел на него.

– Каким еще словам?

– Что амат не доставит проблем капитану, когда у него под рукой такой хороший кнут… как Тьенн, – негромко признался фиксианец. – Извини. Я слишком хорошо знаю, что сделал бы с ним Крыс. И другой пират.

Я с полминуты переварил это признание. Хмыкнул. Ну, это многое объясняло…

– Я что, тварь последняя? – едко ворчливо спросил его.

– Нет. Поэтому – извини, – твердо сказал Норн. – Но это не отменяет того, что им всегда могут прикрыться. Или заставить меня что-то сделать. Серый, я останусь с тобой, пока мы не разберемся с нашей связью и как нам быть, но… прошу, отправь его на Фикс.

Я помолчал. Недоверчиво встретил прямой взгляд фиксианца.

Все это очень походило на правду. Походу, это и была правда.

– А дурить обязательно было? – на остатках злости спросил. – Черт с тобой! Мальчишка мне в принципе даром не сдался. Но не думай, что развяжешь этим себе руки, понял? Сбежишь – достану его и ты сам явишься, с поднятыми лапками.

– Да, Серый… знаю.

Я затосковал.

– Нет, кажись, я тебя приложил головой сильно… ты точно умом не тронулся?

Фиксианец только легко улыбнулся.

Глава 12 (Ч. 2): Запомни навсегда...

Что он всегда умел – это определять слабое звено.

Когда в трюме появлялся он, Крыс ухмылялся, прекрасно зная, как это воспринимается людьми. Этот исключением не был. Тот буквально передергивался от омерзения и страха. Что ж поделать, он весь в папашу, а крокрыссы красотой неописуемой не славятся.

Ох, как же ярилась его Мамаша, когда получила такой подарочек… но потом смирилась.

Вроде как…

– Пользуйся своими способностями. Они ключ к твоему успеху. Все верят внешности, а ты можешь принять облик кого угодно.

Да, он это мог… но… куда приятнее было видеть страх в любых глазах.

– А вот и мой личный слуга, – произносит он, скалится, передернувшемуся человеку и черты его лица, тела плывут, перетекают, трансформируясь в другое тело. Спустя полминуты перед механиком корабля стоит его точная копия. Только без одежды.

Увы, одежду не трансформировать. Хотя, так даже