Шрифт:
Закладка:
Ее малыш, ее Ашш, рождается через сто двадцать четыре года после гибели своего отца.
– Мама… мама!
Крохотные ручки, крохотные пальчики, темные карие глазки. Белые как снег волосы…
Она не может расстаться с ним больше, чем на несколько минут. Но приходится, иногда приходится. Ведь она игрушка капитана. И вернувшись однажды она его не находит. Он исчез. Исчез навсегда. Так и оставшись в памяти маленьким двухлетним малышом.
– Я подарю тебе другого щенка.
Сердце застывает, как кусок льда. Ее мальчика продали и увезли.
Она не смогла его уберечь.
В ту ночь она убила капитана пиратов.
Бокал давно опустел. И все, о чем она вспоминает, давно-давно прошло. Но чем больше проходит времени, тем больше она осознает – что лишь Ашш был для нее всем. Только правильной матерью она ему стать не смогла. Не смогла защитить и уберечь, дать ему шанс вырасти и стать мужчиной. Другим детям, которым она давала жизнь, она стала матерью… но вот любви дать не смогла. Настоящей любви, а не тени той, что досталась ее первенцу.
Может, поэтому никто из них не смог стать кем-то большим?
Может, дело не в их отцах, которых она подбирала по их особенностям и талантам?
Может, дело в том, что она просто не может никого любить?
– Госпожа?
Она переводит взор затуманенных глаз на молодого пирата рядом.
Выкормыш, которого выбрал Серый.
Тьер?
Она отдает ему бокал.
– Убери, – приказывает она, давая знак ладонью.
Детей, которые оказывались на захваченных кораблях, она никогда не убивала. Кто был не жилец, то другое… их милосерднее было отпустить. Всем остальным она давала шанс на жизнь. Кто был совсем мал, отдавала на тайную планетку, где они и росли. Кто был старше и выказывал храбрость, стойкость или особенность оставался на корабле служкой-выкормышем. Во многом это ее стараниями их стали ценить больше уже рожденных пиратами.
И ее за глаза прозвали Мамашей пиратов.
А потом традицию подхватили другие.
– Где капитан? – спрашивает она.
– Капитан в детской, – коротко и почтительно говорит Тьер.
Она обдумывает ровно минуту свое решение. Положение Серого надо упрочить. Он должен быть в своем уме и трезво оценивать происходящее. Иначе он станет бесполезен. А она должна оборвать жизнь своего сына, чтобы без боязни попытаться вновь. Пальцы бездумно коснулись ожерелья на шее. Каждый сын – драгоценный камень. И среди ожерелья затерялись особые камушки… хранящие тела ее сыновей.
Все ее дети останутся с ней.
****************************
Когда дверь каюты открылась, Норн напрягся, бездумно посылая эмо-щуп назад.
Не Серый.
В дверях каюты стоял кто-то другой… что невесомым шагом переступил порог, и дверь с легким шелестом закрылась за чужой спиной. Он приподнялся на локте, оглядываясь и встречаясь взглядом с женщиной Серого.
– Лежи, – приказала та, приближаясь к его койке.
Разрешение было кстати, тело ломило и горело после пережитого избиения. Норн никогда не думал, что кожаный ремень может причинить действительно сильную боль. И все же он упрямо сел, силой воли загнав боль подальше в глубину и не позволив ей отразится на лице.
– Упрямец, – одобрительно сказала Королева, подойдя к нему. – Ты его стоишь.
– Что вам надо? – спросил Норн прямо.
Никому на пиратском корабле он не верил. И тем большей глупостью стало бы доверять ей. Да, ее руки пусты, и он не чувствовал агрессии, но это еще ничего не значило.
– Мальчик… – она с грустью улыбнулась, пряча за весельем голоса свои чувства. Но разве это обман для эмпата? – Скажи, у тебя была семья? Просто да, или нет?
– Что вам до этого?
– Просто ответь, – сказала она, а ее ладонь коснулась его щеки, ласково огладив. Слишком ласково… он вздрогнул, когда от нее повеяло то, что когда-то он чувствовал при ласках матери.
– Да, – негромко признал
