тупик, либо в другой зал. Больше самого здания был его задний двор, с плацом и полями для тренировок. Но и в самой казарме были комнаты-залы для рукопашного боя, ближнего боя, электрическая комната для работы со стальными частями тела и гимнастический зал. Помимо этого были увеселительные комнаты: для игры в костиаторы и просто комната отдыха со шкафами, в которых смирно ожидали своего прочтения развлекательные книжные пергаменты. Была и библиотека, с летописями, пергаментами, тисненными книгами на разные специализированные, научные и религиозные темы. Одна кишка, находящаяся на северо-востоке от главного зала, третья с северного конца, вела витиеватым путём через комнаты с койками прямиком в зал со столами и длинной стойкой, за которой два наёмных корчмаря разливали скульку и раздавали закуску. Конечно же, за плату. Бесплатными были только полноценный завтрак, обед и ужин в виде простой, но необходимой организму пищи. Быть наёмным корчмарём в казарме, судейских, вечевых центрах и подобных властных владениях могло быть не столь прибыльно, как в раскрученной корчме или кабаке, но зато более стабильно и спокойно. Правда, и корчмарей в такие места брали только со знанием дела. Например, корчмари этой казармы перед обустройством сюда работали на полевой кухне. Они батрачат тут уже семнадцать лет, друзьями-товарищами придя на казарменную кухню после смерти предыдущих работников, чья кончина наступила незадолго до реформы в работе административной обслуги. Места свои они отдадут только если помрут. К тому же преемников они уже нашли, в виде трёх помощников, одному из которых светит работать подавателем всю свою жизнь, либо до смерти следующих корчмарей. Так что об устройстве на спокойную работу корчмарём в казарме и думать не стоит, места заняты ещё минимум на полвека.

Воспоминания нахлынули, но, честно сказать, помимо обучения и тренировок ничего не запомнилось. Образы были туманны, так как на что-то другое, помимо основных обязанностей, времени не было. Как и не было его сейчас. Первым делом мы направились доедать оставшийся с завтрака паёк, накупить закусок и, конечно же, пропустить во время трапезы две-три кружки пенной прохладной скульки на те монеты, что выдал нам дружинник во время болтания в повозке. Поглощали пищу мы быстро, голодовка делала своё дело, плюс завтрак из пресной каши и корки ржаного хлеба с ломтиком одомашненного топного рогатого скота казались как никогда вкусными, будто бы мы вкушали дорогие блюда в кабаке для обеспеченных и статусных конфедератов. Ну и, само собой, нас подгоняло само время, ведь через полчаса мы должны были встретиться у главного входа с Сердоболью, Смертогрехом и Тобиасом Вандерфлэймом, которые были приставлены к нам сопроводителями до торговых рядов.

На улице во всю пекло солнце. Это были последние месяцы тепла, дальше тьма, сырость и холод. Во всей нашей Конфедерации и вплоть до Княжества Хард-Рока, большей части Племён Панков и северной части Королевства Классицизма в Империи Рока царила хреновая погодка с суровой и длинной зимой. Разве что в степной зоне Братства, вулканическо-пепельных территориях Жречества и полутропических лесах Панков холод, как и зима, были несколько иными. Я бы и зимой это не назвал, но там всё равно было холодно. Странная у нас, конечно, природа. Почему я не упомянул в этом списке Бессмертие? А потому что в Бессмертии одна сплошная смерть.

Устало бредя по улицам, ведь нормальный сон не предоставили, а поступившая в желудок пища усугубляла положение, нам навстречу шли, то тут, то там, множество наливных, ухоженных и хорошо одетых девушек. Однако у многих, будто под копирку, взгляд был надменный, самолюбивый. Это высокомерие выражалось не только во взгляде, но и в походке, да даже в самих флюидах. Будто даже у самых богатых и влиятельных людей, не знаю как империй, но по крайней мере нашей Конфедерации, не читалось такого самооблыбзания во внешних выражениях. И притом таковых было много, и каждая, по виду, будто мнила себя ну просто высшей инстанцией всего человечества. Хотя с тех дам, что общались между собой или как-либо ещё оказывались занятыми, немного спадала эта маска тщеславия. Может это столица так влияет. И всё же их талии, их прямые, кривоватые, плотные или тонкие ноги, от которых хочется выть, их бюст или его отсутствие, точёные скулы или пухленькие щёки, нереально ухоженные волосы, яркие и пёстрые глаза, стреляющие прямо в сердце и ниже паха, разноцветные ногти, от которых не можешь свести глаз, их тонкие острые плечи, их желанные ключицы, их движения, их манеры - всем этим можно любоваться, ну, несколько минут уж точно, потом либо отвлекаешься, либо утопаешь. Всё это было прекрасно, но, конечно, из-за этого видка, какой, наверно, бывает у тех несуществующих существ, чьи задницы не извергают зловоний, всё портится, этот шарм красоты меркнет.

Мы прошли мимо одной открытой сыроварни с верандой. Наши сопроводители сразу заприметили двух девиц: одна, молодая, со светлыми волосами и в коротком тканевом цветастом платье, другая постарше, черноволосая и с выдержанным, но помпезным, на манер прогрессивных слоёв Конфедерации, стилем.

- Ебать, ты посмотри какая цаца сладкая. - указал Сердоболь глазами в сторону молоденькой, чьё лицо, надо заметить, выражало, хотя бы в этот момент, не надменность, а простодушность и даже, возможно, некоторую глуповатость.

- Хороша, сойдусь. Но меня больше зацепила подруга напротив. - оценивающе ответил Тобиас.

- Да ну, ей же, ну, тридцатка где-то, а то и за. - поспорил Сердоболь, но всё же вгляделся в черноволосую.

- Милая мордашка есть у каждой второй, если не сказать, что у каждой первой. Не милое личико красит, а мудрость, мудрость в глазах, в повадках и мыслях. Ты посмотри на неё, с ней явно можно даже поболтать о чём-то интересном. - ответил Тобиас Вандерфлэйм.

И правда, было в ней что-то интересное, что-то интригующее, что-то сексуальное. Её выражение и движения были утонченными, красивыми, мыслящими, будто бы даже хотелось спросить, о чём она думает. А в надменности и тщеславии мудрости нет. От того я и говорю, что такое высокомерие угнетает красоту, затмевает и уменьшает её.

- Вот этот ваш эстетизм своеобразный меня периодами убивает. - добродушно бросил Сердоболь в сторону всего народа Тобиаса.

- Поэтому мы самая культурная, народно обеспеченная и влиятельная нация. - надменно сверкнул голубыми глазами Тобиас, поправив ухоженные волосы.

- Ага, только вот