ты мог зайти просто потому, что платишь налоги, и где тебе не пытались что-нибудь продать. Больше это не работает. По мере того, как государство отходит от общественной жизни и общественная деятельность становится всё больше зависимой от частного сектора, а то и просто частной собственностью, все пространства обзаводятся сегодня бизнес-планами. Архитектура, в конце концов, тоже должна по-своему платить.

Учиться покупать

Выросшие в 1970-х годах в Сент-Олбансе, мы вовсе не были обделены захватывающими переживаниями покупателя. Но в марте 1976 года на горизонте появилось нечто совсем гламурное – «Брент-Кросс». Фонтан! Купол! Эскалаторы! Кондиционер! Открыт до восьми вечера – и почти всю неделю! И не закрывается по средам с обеда. В Британию пришла Америка.

Тогда всё было проще: Соединенные Штаты еще оставались экзотикой, и наши семейные походы раз в полгода в новомодный «Макдоналдс» считались роскошью. Формула успеха «Брент-Кросса» была та же, что стоит за всем капитализмом в американском духе: дай им, чего они хотят: больше товаров, ниже цены. Торговый центр был бежевым, комфортабельным, непритязательным, как дневное представление. Главное в нем было то, что от тебя ничего не требовалось: от дома до самого входа тебя доставляли автомобили, двери открывались автоматически, а внутри даже дождь не капал. Таково было представление о легкой жизни, которую начиная с 1950-х годов обещала Америка, наживаясь посредством «Биг Маков» и крутых тачек на нашей лени и жадности. Я был без ума. Вместе со всей Британией.

До «Брент-Кросса» в Великобритании были торговые центры, но не моллы. В основном же у нас были послевоенные «торговые площадки»: память об эпохе строгой экономии. Были и торговые галереи, завезенные в девятнадцатом веке из Парижа, хотя волшебный коктейль из потребительства и вуайеризма, который идентифицировал в парижских пассажах философ Вальтер Беньямин, не всегда так же успешно приживался в Болтоне или в Бирмингеме. Ставки выросли после того, как в 1956 году открылся первый в мире крытый молл – торговый центр «Саутдейл» в Миннеаполисе. Каково же было обоснование архитектора-застройщика Виктора Грюна? В Миннесоте либо слишком жарко, либо слишком холодно. Распихай магазины вокруг атриума, обеспечь климат-контроль и сиди, поджидай клиентов. Комфортная архитектура – большие коробки, покрытые фирменными логотипами, будут заметны с шоссе на скорости 120 км в час и надолго удержат посетителей внутри. Грюна, иммигранта из Австрии, разочаровывал индивидуализм, который привносила в жизнь американцев культура автомобиля. По его словам, моллы должны были стать агорами пригородов.

Всего пять лет потребовалось двум йоркширцам, Арнольду Хагенбаху и Сэму Чиппендейлу – Арну и Дейлу – для того, чтобы импортировать эту идею в Великобританию и разбросать торговые центры «Арндейл» по городкам, вообразившим себя моторвиллями, одновременно распространяя еще экзотичный здесь взгляд на шопинг как на удовольствие, а не как на обязанность. Каждый новый «Арндейл» превосходил прежние по своим размерам и зрелищности, однако все они, как и многие другие заимствования из Америки, казались слегка слабоватыми копиями своего оригинала. Для того же, чтобы научить нас, как совершать покупки в радость, потребовался «Брент-Кросс» с настоящей системой кондиционирования.

В последующие годы, когда при Маргарет Тэтчер Британия научилась тратить, на окраинах городов размножились моллы по образцу «Брент-Кросса». «Брент-Кросс», однако, был просто малышом по сравнению с «Мерри-Хиллом» в Бирмингеме, «Мэдоу-Холлом» в Шеффилде, «Лэйксайдом» в Эссексе и «Траффорд-центром» в Манчестере, каждый из которых старался обойти прочие по части нововведений. «Мэдоу-Холл» был первым в Великобритании моллом, открытым по воскресным дням. «Метро-центр» в Гейтсхеде нанял американскую консалтинговую фирму, специализировавшуюся по торговым центрам, которая посоветовала вдобавок к существующему винегрету завести кинотеатр, галерею для боулинга и парк развлечений. Ведь за Атлантикой моллы уже разрастались в целые миниатюрные городки. Молл в канадском Западном Эдмонтоне, на протяжении ряда лет крупнейший в мире, также включал огромный парк развлечений. «Молл Америки» в Миннеаполисе ублажал миллион прибывающих каждую неделю посетителей ночными клубами, парками развлечений, аквариумами и даже часовней для бракосочетаний.

Кажется удивительным, что британское правительство, обычно без ума от всего американского, запретило в 1993 году моллы за пределами городов; еще поразительней, что это было правительство консерваторов – тех, что в первую очередь разделяют американские принципы свободного рынка. Раздел 6 руководства по градостроительной политике был разработан, чтобы заткнуть рот представителям той части Консервативной партии, которая в меньшей степени разделяла эти принципы – в особенности, когда в соответствии с этими принципами зеленые, приятные уголки природы вблизи их поместий заливали бетоном. Закон этот, однако, не остановил появление моллов. Он изменил их месторасположение и формы. Пригороды британских городов сегодня испещрены огромными коробками и розничными парками, не столь масштабными, как загородные моллы, но в общей массе столь же огромными. Между тем принцип «сначала центр» и политика «возрождения городов», которую проводят с 1996 года правительства как консерваторов, так и лейбористов, чтобы вдохнуть новую жизнь в центральные районы, попросту подтолкнули мегамоллы перебираться в даунтаун, называя это «возрождением под эгидой розницы». Победить молл не удалось и финансовому кризису 2008 года. В Бредфорде, северном постиндустриальном городе, австралийский мегадевелопер Вестфилд на время приостановил строительство молла в центре города; участок земли, который был для того расчищен, прозвали «дырой»; заколоченная досками постройка в прямом и переносном смысле оставалась недоступным пустым сердцем до тех пор, пока работы не были возобновлены. Нет ничего, что девелопер ненавидел бы больше незастроенного участка. Когда же молл наконец в 2015 году открылся, застройщик, к некоторому удивлению, «Дырой» решил его не называть, остановив выбор на названии менее беспокойном – «Бродвей».

Несмотря на онлайн-торговлю и упадок традиционных торговых улиц, «возрождение под эгидой розницы» сегодня продолжается. Почему? Потому, что архитектура всё еще может предложить нечто, чего не может интернет: реальные ощущения. Там, где девелоперы чуют тугие кошельки, они обращаются к вау-фактору. В других, однако, меньших городах с иной, более бедной аудиторией «возрождение через розницу» может оказаться последней экономической надеждой, побуждающей местные советы продать землю первому подвернувшемуся застройщику, закрыть глаза на те коробки, которые он возводит, копируя уже успешные магазины и неумело драпируя их в безвкусные формы с тем, чтобы одновременно скрыть их размеры и привлечь к ним внимание.

Взять какой-нибудь город. Пусть это будет Плимут. Город на южном побережье Великобритании имеет славную морскую историю. Из-за его стратегического положения во время Второй мировой войны он подвергся сильным бомбардировкам; с тех пор он боролся за то, чтобы вернуть былую харизму. Он был восстановлен в формах послевоенной архитектуры, довольно приятных, но слишком уж простецких, чтобы заметить их на нынешней безумной глобальной рыночной площади. Посему, поднимитесь на левую часть