По приходе в Тяньцзинь русские взяли под контроль всю территорию левобережья, на которой располагались европейский сеттльмент, поселение китайцев-христиан, железнодорожный вокзал и мост через реку Хэйхэ. Вдоль берега выкопали траншеи и оборудовали артиллерийские позиции. На всей подконтрольной территории обеспечили круглосуточное патрулирование улиц конными казаками.

Всё это они выполнили стремительно и без лишнего шума, оставив начальника воинского гарнизона Тяньцзиня в полном неведении.

Уже к вечеру левобережная часть города представляла собой хорошо укреплённый фортификационный комплекс…

Старый город, расположенный на правом берегу Хэйхэ, горел. Из него к мосту нескончаемым потоком тянулись беженцы. Напуганные размахом грабежей и пожаров жители покидали дома и уходили под защиту русских.

Беженцы сообщали ужасные вести: по всему городу ловят и казнят христиан; вне зависимости от религиозной принадлежности грабят и разоряют дома состоятельных граждан; процветает банальное сведение счетов; толпы фанатиков носятся по улицам города в поисках жертв, нередко убивая случайных прохожих; участились случаи публичных массовых казней. Тяньцзинь стонал и захлебывался кровью своих граждан.

После прибытия в Печелийский залив русский вице-адмирал Гильдебрандт, как старший по званию, вежливо, но твёрдо взял общее руководство над флотом союзников в свои руки. Ситуация в Тяньцзине была известна всем, поэтому его предложение вмешаться в ситуацию встретило всеобщее одобрение. Коменданту крепости Дагу предъявили ультиматум с требованием к двум часам ночи передать форты импани под международный контроль.

Все союзники, кроме американцев, ультиматум поддержали. Американцы решили сохранить нейтралитет. Оставаясь в курсе событий, они собирались продолжать торговлю со всеми участниками конфликта.

Как бы высокомерно иностранцы ни относились к крепости Дагу, для союзной эскадры она была серьёзной проблемой. И эта проблема начиналась уже в устье Хэйхэ. Чтобы подойти к нему со стороны моря, нужно было преодолеть широкую морскую отмель, которая контролировалась орудиями главных калибров импани. Кроме того, с двух сторон реку защищали четыре форта, расположенные на северном и южном берегах. Союзные броненосцы из-за своей осадки не могли преодолеть бар, поэтому командование решило атаковать форты теми силами, которые на данный момент уже находились в реке. А силы эти состояли всего из двенадцати кораблей: пять русских – канонерки «Бобр», «Кореец», «Гиляк» и номерные миноносцы № 204 и № 207; три британских – канонерка «Альжерин», контрминоносцы «Фэйм» и «Вайтинг»; французская канонерка «Лион» и германская «Ильтис». Японский флот представляли канонерка «Акаги» и контрминоносец «Кагеро».

Общее командование операцией поручили командиру русской канонерки «Бобр», капитану первого ранга Добровольскому. На борту «Бобра» собрался совет командиров союзных кораблей, на котором разработали совместный план предстоящего боя.

Согласно намеченному плану корабли поднялись вверх по реке и встали двумя отрядами: русские и англичане – напротив Северо-Западного форта; немецкая, французская и японская канонерки – рядом со станцией Таку. Русские и японский миноносцы остались в устье реки для наблюдения за китайским броненосцем «Хай Тонг», стоящим у самого бара. Они получили приказ: если «Хай Тонг» попытается огнём орудий поддержать крепость – торпедировать его.

Для атаки фортов со стороны суши сформировали десантный отряд численностью 953 человека. Командование им поручили германскому пехотному капитану Гуго Полю. Вечером того же дня прибыла рота русских пехотинцев под командованием поручика Станкевича.

Поручика сопровождал молчаливый молодой человек в гражданской одежде. Он хоть и присутствовал на совещании командиров, но в обсуждение плана боя не вмешивался и реплик не подавал.

Когда Станкевичу предложили включить Андрея в состав отряда, он хотел отказаться. Его роте и так была поставлена непростая задача – атаковать Северо-Западный форт. Он был самым укрепленным и зубастым фортом крепости. Станкевич нервничал.

И дело было не в том, что командир сводного штурмового отряда Гуго Поль не нравился ему своей заносчивостью и что с ним не заладились отношения с первых минут. А в том, что у поручика не было опыта подобных операций. А тут ещё навязывают поручика ИРГО, в глазах пехотного офицера – почти гражданскую штафирку[59], которая будет путаться под ногами.

Узнав, что для поручика это первый бой, Андрей категорически настоял на своём участии в штурме и в качестве аргумента сообщил полковнику Вогаку, что имеет боевой опыт подобных операций. Поэтому, когда Станкевич пытался заартачиться, Вогак по-отечески похлопал его по плечу и, улыбнувшись, сказал:

– Поверьте, поручик, Андрей Иннокентьевич не так прост, как кажется. Я уверен, что он сможет быть вам полезен при штурме.

Вспыльчивый Станкевич хотел было спросить чем? Но полковник, будто не заметив попытки перебить его, продолжил:

– Достаточно сказать, что он награждён Золотым оружием. И вообще это моя личная просьба, уж не откажите.

Станкевич с удивлением оглянулся на невозмутимо стоящего рядом гражданского «франта». И непонятно было, что его больше удивило: то, что этот молодой человек награжден «клюквой»[60] – очень уважаемой в армейских кругах наградой, или тем, что за него ходатайствует сам полковник Вогак.