Пожар вспыхнул и на «Корейце», получившем сразу шесть попаданий. Имелись сильные разрушения палубных надстроек, корабль горел. Чтобы не допустить огонь в хранилище снарядов главного калибра, его пришлось затопить. С большим трудом пламя потушили, но во время пожара канонерка стала отличной мишенью для орудий Северо-Западного форта, и они не заставили себя ждать. Один из китайских снарядов угодил в бортовую орудийную башню и заклинил её.

Взрыв разорвал комендора на куски и разметал части тела по палубе. Другой снаряд разорвался на корме. Нескольких человек взрывом выбросило за борт, а боцману, который руководил тушением пожара, оторвало ноги. Он ползал среди раненых матросов и спрашивал у всех: «Ноги! Не видели мои ноги?»

А «Бобр», будто заговорённый, всё ближе подбирался к стене Северо-Западного форта.

– Полный вперед! – скомандовал Добровольский, и канонерка, выпустив клубы чёрного дыма, выскользнула из зоны обстрела. Два столба воды вздыбились за кормой.

– Вроде выскочили, – вздохнул старпом.

– Выскочить-то мы выскочили, – хмуро отозвался Добровольский, – только с этими манёврами я ориентиры на ворота галереи потерял.

– А как же…

– Разберёмся. Что с кораблём?

– Только одна пробоина – не критично. Люди целы, а вот с «Гиляком»… – Старпом вздохнул. – Пока он тянул огонь на себя, получил четыре пробоины в левом борту, одну мачту срубило, два бортовых орудия разбиты. Одному конец, у второго пытаются расклинить башню.

– Потери?

– Сорок три человека, из них безвозвратных четыре, остальные тяжёлые, обожжены – почти все.

– Что с пожаром?

– Почти потушили, от палубных надстроек целы только рубка и башня главного калибра, остальное – в хлам.

Добровольский плотно сжал губы.

– Пристрелялись, суки! А я в этой темени ничего не вижу! Машина, малый вперед! Пора сменить местоположение, а то уж больно точно палить стали.

– Может, наоборот, отойти от стены? – предложил старпом.

– Нет. Мы тут под стеночкой для их главного калибра находимся в мёртвой зоне. Как говорится, «глаз видит, да зуб неймёт», а остальная их крепостная артиллерия нам не так опасна, неприятно, конечно, но не смертельно. Хотя последние минут сорок они на нас оторвались! Погоди, погоди! Там под стеной… Что за огни мелькают? – схватил бинокль Добровольский. – Старпом, ты тоже это видишь?

– Вижу! – поднёс к глазам дальномер старпом. – И сдаётся мне, что это не случайный огонь.

Далеко в темноте у самого уреза воды мелькнули два огонька.

– Не то факелы, не то масляные светильники.

Старпом подкрутил колесико настройки.

– Какая разница! – перебил его Добровольский. – Они семафорят.

– «Вызываю огонь на себя», – прочитал сигналы старпом.

– Добрался, чёрт везучий! – улыбнулся Добровольский. – А я, грешным делом, усомнился. Думал, что в такой кутерьме он под огонь нашей артиллерии не сунется, – уважительно покачал головой Добровольский.

И тут на месте сигнальных огней вспыхнул один костёр, а за ним второй.

– Что творит?! – восхитился Добровольский.

– Да кто он-то? – не понял старпом.

– Есть один, – ухмыльнулся командир канонерки. – Теперь повоюем! – И, нагнувшись к переговорной трубе, рявкнул: – Машина! Малый вперёд! Рулевой! Право руля! Стоп машина! Малый назад! Лево руля! Главный калибр!

– Главный на связи, – отозвалась труба.

– Костры на берегу видишь?

– Точно так! Как днём!

– Цель между огнями костров накрыть сможешь?

– Цель вижу хорошо, – проскрипела труба, – смогу!

– Сергей Иваныч, возьми поправку! – подсказал Добровольский в трубу. – Костры разведены у уреза воды, а ты должен попасть в галерею. Она над ними!

– Уже! – ответила труба.

– Огонь – по готовности! – скомандовал Добровольский.

– Есть по готовности! – прохрипела труба.

– Рулевой, штурвал прямо! Стоп машина!

Все находящиеся в рубке приоткрыли рты и закрыли уши руками. Корпус канонерки содрогнулся. Орудие шестидюймового монстра с рёвом выплюнуло снаряд. Все затаили дыхание. Где-то впереди глухо ухнул взрыв.

– Мимо! – огорчённо выдохнул старпом.

– Нет, – покачал головой Добровольский, – попал, только разорвался внутри насыпи. – Главный!

– Да видел я, видел, – буркнула труба, – командир, доберите корпусом чуть влево, а то я выкрутил горизонтальную наводку до края, дальше до ворот башни не хватает.

– Малый назад! Полрумба вправо! – скомандовал Добровольский.

– Есть полрумба вправо!

Корабль рыкнул машиной, качнулся и стал плавно разворачивать корпус судна, давя стальной кормой чёрную воду.

– Есть цель! – хрюкнула труба, и корпус корабля содрогнулся от выстрела.

С берега, на фоне ещё тёмного, только начинающего сереть неба, было видно, как «Бобр» присел и выбросил из жерла главного калибра длинный язык пламени, а вокруг корабля дыбились и плясали столбы воды от падающих китайских снарядов.

Тяжёлый удар в корпус канонерки заставил корабль вздрогнуть.

– Попали, суки! – выругался старпом. – Я на палубу!

– Давай! – кивнул Добровольский и снова сосредоточился на переговорной трубе. – Сергей Иванович, как у тебя?

– Порядок!

– Готов?

– Как барышня к замужеству!

– Огонь!

Корабль снова вздрогнул и чуть клюнул скулой в воду[63]. Огненный смерч вырвался из орудия, унося очередной снаряд к форту.

Неужели опять мимо? – с тревогой подумал Добровольский, глядя на воду за бортом, буквально кипящую от разрывов китайских снарядов.

Несколько секунд ничего не происходило, как вдруг, прямо напротив «Бобра», в стене китайской импани вспух оранжево-кровавый гриб.

В проломе крепостной стены форта неистово плескалось пламя. На фоне огня мелькнула огромная порхающая тень, в которой угадывались очертания массивных ворот бастионной галереи. Они с грохотом пролетели над «Бобром» и с шумным всплеском рухнули в воду.

– Иваныч! Дорогой! – тряс переговорную трубу Добровольский. – С меня штоф Шустовского!

В это время корабль тряхнуло.

– Попадание, – выругался Добровольский, – пора убираться отсюда. Машина, полный назад! Орудиям прекратить огонь! Право руля!