Шрифт:
Закладка:
- А когда свадьба? - спросил Влад.
- Скоро. Нынешней весной, - отвечал старший брат, и теперь прежнее нежелание жениться сменилось воодушевлением.
Невеста приехала в конце марта, а с невестой - пышная свита, очень многочисленная. Через полторы недели, сразу после Пасхи сыграли весёлую свадьбу, свита уехала, а во дворце осталась юная новобрачная - бледная, осунувшаяся от многих волнений и неизменно одетая в тяжёлые расшитые золотом платья, которые влачила на себе, как вериги. Наверное, в родном доме она одевалась иначе, а новые платья появились у неё недавно, как приданое, показывающее, что семья новобрачной очень богата.
В связи со свадьбой Влад и узнал, что в Венгрии существует род Гуньяди, глава которого, некий Янош, владеет обширными землями, а также имеет очень большое влияние в венгерском королевском совете. Отец Влада и Янош дружили много лет, так что венгр охотно согласился отдать румынам одну из своих младших сестёр, которая как раз была ровесницей четырнадцатилетнего Мирчи.
Вместе с ней во дворце появилось шесть новых служанок, таких же юных, но в отличие от госпожи они вели себя свободно, а не так, будто пребывали в монастыре, обвешанные веригами. Служанки смеялись и тараторили, а если на этих шестерых обращал внимание кто-нибудь молодой и знатный, девицы улыбались и всем своим видом показывали, что очень счастливы.
Казалось бы, молодожёны тоже должны были выглядеть счастливыми, но нет. Влад, целых полгода ждавший, чтобы посмотреть, к чему же приведёт свадьба брата, оказался очень удивлён, когда заметил, что Мирча быстро охладел к супруге и избегал лишний раз встречаться с ней - чаще всего молодожёнов видели вместе тогда, когда государева семья шла в церковь. Четырнадцатилетний муж делал лишь то, что требовал обычай, и не более. Глядя на жену, улыбался ей, но получалось как-то нарочито. Она тоже улыбалась в ответ, отдавая дань вежливости.
"Странная получилась женитьба", - думал младший брат, глядя на старшего, ведь вся эта история нисколько не напоминала историю первой отцовой женитьбы, слышанную в детстве, и даже не напоминала историю с брэилянкой.
Родитель, когда ходил в храм с новой женой, хоть и не улыбался, но сжимал ей руку особым образом, когда думал, что посторонние не замечают. Мирча ничего такого не делал, и Влад сказал об этом отцу Антиму, однако священник только пожал плечами:
- Так, как женился твой брат, почти все государи женятся. Они женятся из расчета государственной выгоды.
- А почему мой отец женился на моей маме по-другому?
- Времена были другие.
"Вот и отец так же объяснял Мирче, - подумал княжич, - дескать, сейчас времена изменились". Но это объяснение не вносило ясности.
- А почему отец женился на брэилянке? - продолжал спрашивать Влад. - От этого есть выгода государству?
- Думаю, нет, - сказал священник. - Твой отец выбирает себе жён, руководствуясь не выгодой, а своими склонностями - так и мачеху твою выбрал. Но это не грех. Государям не обязательно делать всё по государеву обычаю.
- А почему отец уговорил Мирчу жениться по государеву обычаю, если сам не хочет?
- Чтобы рассудительность твоего брата уравновесила безрассудные поступки твоего отца, - объяснил отец Антим. - Твой брат согласился и поэтому заслуживает большого почтения за свою рассудительность.
- А жена у Мирчи тоже рассудительная?
- Не знаю. Время покажет. Но ты всё равно относись к ней с почтением, с родственным почтением. Ведь ты теперь её деверь. А она тебе невестка.
"Она для меня невестка. А я для неё деверь", - мысленно повторял Влад, но очень смутно представлял себе, что это значит, ведь в сказках ничего не говорилось про невесток и деверей. Конечно, можно было опять спросить у отца Антима, но княжич решил сам попробовать догадаться, ведь беспрестанно спрашивают обо всём лишь маленькие дети. "Вот, например, загадка, - говорил он себе, - если относиться к кому-то почтительно, то можно его жалеть?"
Временами невестка вызывала у деверя жалостливое чувство. Она никак не могла прижиться в новом доме, потому что говорила только на венгерском языке. Этот язык был распространён за горами, а в Тырговиште - нет. Чтобы объясниться с посторонними, жене Мирчи приходилось обращаться к помощи служанок, три из которых одинаково бойко разговаривали по-венгерски и по-румынски.
Наверное, служанки выучились беседовать на двух языках точно так же, как Мирча и Влад выучились этому, живя в Сигишоаре. В тех местах, где румыны и венгры селились бок о бок, подобное умение не являлось редкостью. Правда, этот навык чаще показывали румыны, чем венгры, а двуязыкие невесткины служанки лишь подтверждали общее правило - они носили румынские имена, и, значит, именно румынской речью владели как родной, а венгерский язык освоили по необходимости.
Влад, переселившись из-за гор пять лет назад, успел подзабыть венгерскую речь, но как только в Тырговиште приехала целая толпа венгров, привезших невестку, он начал очень быстро вспоминать и даже расспрашивал некоторых гостей о том, что творится в дальних краях. Ничто не мешало так же поговорить с женой брата, но Влад почему-то не решался.
Он лишь смотрел на неё. Смотрел в храме, смотрел во время общих семейных застолий, а ещё - в то время, когда она бродила по дворцовым садам и не замечала никого. Казалось бы, зачем уделять столько внимания именно ей? Вокруг было много таких же сверстниц - и простых, и знатных - но стоило хоть ненадолго задержать на них взгляд, как те начинали хихикать. Влад отворачивался и уходил, потому что сам толком не знал, зачем на них уставился, и что ему от них надо.
А вот невестка так привыкла, что на неё все таращатся, что перестала обращать на это внимание. Если б она вдруг увидела, что деверь на неё смотрит, то не стала бы хихикать. Точно не стала бы. Наверное, поэтому Влад смотрел и смотрел на неё - как она поворачивает голову; как убирает со лба прядку волос, выбившуюся из причёски; как приоткрывает рот, чтобы что-то сказать или вздохнуть; как ходит; как стоит, положив правую ладонь на запястье левой руки. Когда она гуляла по саду, то
