поведение. Казалось, даже слуги, только что кричавшие приветствия новой хозяйке дворца, на самом деле не очень-то рады её приезду. Не даром Влад, находясь вместе с домашними на крыльце, услышал, как внизу, возле лестницы некая старуха сказала:

- В двадцать лет мужчину женят родители, в тридцать он женится сам, а в сорок лет его женит бес.

"Может, это змеи-драконы, которых отец приручил, заставили его привезти во дворец новую жену? - подумал княжич. - Ведь драконы - и есть бесы, которые подбивают людей на всякие сомнительные дела".

Отцова женитьба казалась сомнительной хотя бы потому, что в сказках подобные случаи упоминались с осуждением. "В далёкой-далёкой стране жил-поживал славный государь, и было у него три сына", - так начинались многие вымышленные повествования, в которых правитель, будучи вдовцом, не стремился снова обзавестись супругой, а если всё-таки стремился, то она оказывалась злюкой.

"Это обязательно так происходит! В сказке есть своя правда!" - думал Влад, не видевший достойных причин для того, чтобы у него появилась мачеха. Он полагал, что женятся ради продолжения рода, а у отца и так уже было три сына, ведь маленький Раду, несмотря на опасения лекарей, потихоньку окреп и теперь подрастал на руках у няньки. "Для чего снова жениться!?" - возмущался одиннадцатилетний княжич, но родитель объяснил это только на следующий день, когда нарочно пришёл побеседовать.

Влад вместе с Мирчей в это время обедали в своих покоях, сидя друг напротив друга. Встав и пожелав отцу доброго дня, княжичи снова уселись за стол, уткнулись в миски и принялись молча доедать суп. Влад во всём подражал старшему брату, иногда поднимая глаза, чтобы свериться с его поведением, а родитель, чувствовавший себя как нежеланный гость, уселся подле Мирчи, положил руки на скатерть, сцепил пальцы.

Если б руки лежали по-другому, слуга тут же поставил бы перед пришедшим князем миску с хлёбовом и положил рядом ложку. Ставить оказалось некуда, поэтому слуга вынужденно спросил:

- Не желает ли государь отобедать?

Отец ничего не сказал, лишь сделал знак всем челядинцам удалиться и снова задумался. Мирча тем временем, доев, начал растерянно оглядываться. На другом конце стола стояли остальные блюда, но чтобы дотянуться до них, требовалось встать. Вблизи находился лишь белый хлебный каравай с отрезанным краем, поэтому Мирча протянул руку, выщипнул из середины мякоть и начал лепить кирпичик.

Влад, отставив миску, сидел молча.

- Что, сынки? Рассердились на меня? - наконец, спросил родитель.

Мирча не ответил. Влад тоже.

- Думаете, я предал вашу маму? - продолжал государь. - Не-ет. Я её помню, и никто её в моей памяти не заслонит. Но совсем без жены мне нельзя. Без вашей мамы горько, и должен я эту горечь разбавить чем-нибудь. Таков я человек, слабый - не могу жить, будто праведник из Страны Блаженных, одной молитвой. Без жены мне нельзя. Вы уж пожалейте своего отца, человеческой слабости его ради.

Мирча слушал внимательно, но не отрывал взгляда от хлебной поделки в своих руках. Младший брат, поглядывая на старшего, думал, что тот опять промолчит, но вдруг старший вздохнул и пробурчал:

- Ладно, пусть брэилянка тут живёт... Она красивая.

Влад не понимал, чем это отец разжалобил старшего сына и заставил смириться с присутствием мачехи во дворце. Что значит "без жены нельзя", и почему прозвучало слово "красивая"?

Влад недоумевал, зато родитель, как видно, всё понял:

- Красивая, значит? - он улыбнулся и потрепал Мирчу по плечу. - Э, Мирчулике! Да ты взрослый совсем. Тебя самого пора женить.

- Не надо меня женить, - ответил старший сын, не выпуская из рук хлебный мякиш и всё так же потупившись.

Влад ясно видел, что уменьшительное обращение Мирчулике брату больше не нравится, и всё же Мирча предпочёл больше не ссориться с отцом.

Младшенький никак не мог сообразить, что происходит. Будь его воля, он бы продолжал молчаливую войну, но старший брат почему-то сдался, а значит, следовало сдаться вслед за ним.

- Не хмурься, Влад, - сказал отец. - Придёт время, и ты тоже меня поймёшь.

А Влад пока что осознал только одно: "Старший брат, который всего-то на полтора года старше, опять обогнал, как часто случалось на учёбе, но теперь убежал вперёд настолько, что не догонишь. Брату тринадцать лет, тебе - всего одиннадцать. Твой брат "взрослый совсем", как было сказано, а ты - ещё нет".

Наверное, именно с того дня началось охлаждение между братьями, потому что Влад оставался в мире детства, а Мирча убегал всё дальше во взрослую жизнь, потеряв интерес к детским играм - не хотел ни кораблики пускать, ни в ножички играть, ни по деревьям лазать и напускал на себя степенность. Свободные часы старший княжич обычно проводил возле родителя и стал чаще бывать с ним на боярских собраниях, хотя заседать не очень любил:

- У отца с жупанами разговоры только о том, кому что пожаловать, - говорил Мирча и всё же охотно пропускал уроки ради участия в таких делах. А ещё он жаловался, что его склоняют к женитьбе, и однажды после вечерней трапезы поведал Владу:

- Отец говорит, за горами есть одна знатная семья, с которой он очень хочет породниться. В семье много сестёр, и все невесты, но надо спешить, а то разберут, и мне не достанется. А я отвечаю: "Ну и пускай не достанется".

- А так отвечать можно? - спросил Влад.

Брат вздохнул:

- Отец говорит: "Нельзя так". Говорит, что двоих сестёр там уже сосватали, а третью почти сосватали, и что он попросил придержать одну для меня, раз я такой нерасторопный.

- А ты?

- А я говорю: "Отец, не надо мне жену. Давай подождём. Ты ведь сам женился поздно". А отец говорит: "Времена изменились".

Родитель уговаривал старшего сына долго, и Мирча, когда исполнилось четырнадцать, стал поддаваться:

- Я говорю: "Что мне делать с этой женой?" А отец отвечает: "Что с жёнами делают, то и делать". Он сказал, что будет заботиться о том, где ей жить и что есть, а на мне дело простое.

Рассуждая о том, что положено делать с женой, старший брат усмехался, но Влад не понимал, что тут смешного, а время всё шло, и, наконец, Мирча очень степенно, как настоящий соправитель, поведал:

- Отец сказал, теперь назад не повернёшь, потому что