Адам вздохнул, подошел к тумбочке, подобрал флешку и спрятал ее в карман.

— Очень смешно. Мне нужно отнести вниз свои слайды.

— Ладно. — Он мог уйти. Это было нормально. Совершенно нормально. — Тогда, может, увидимся после моего доклада?

— Конечно.

— И после твоего. Удачи. И поздравляю. Это такая большая честь.

Хотя Адам, похоже, так не думал. Он задержался у двери, положив руку на дверную ручку, и оглянулся на Оливию. Их взгляды встретились на несколько мгновений, а потом он сказал:

— Не нервничай, ладно?

Она сжала губы и кивнула.

— Я просто сделаю, как велит доктор Аслан.

— И как же это?

— Буду держать себя с уверенностью посредственного белого мужчины.

Он улыбнулся, и тут появились они. Захватывающие дух ямочки.

— Все будет хорошо, Оливия. — Его улыбка смягчилась. — А если нет, то, по крайней мере, это продлится недолго.

Только несколько минут спустя, сидя на своей кровати, глядя на небоскребы Бостона и жуя свой перекус, Оливия поняла, что протеиновый батончик, который ей дал Адам, покрыт шоколадом.

Она в третий раз проверила, правильная ли это аудитория: нет лучшего способа произвести впечатление, чем рассказывать о раке поджелудочной публике, которая ждет презентацию об аппарате Гольджи, — а потом почувствовала, как чьи-то пальцы сомкнулись на ее плече. Она обернулась, увидела, кто это, и тут же улыбнулась.

— Том!

На нем был угольно-черный костюм. Светлые волосы он зачесал назад, отчего выглядел старше, чем в Калифорнии, и одновременно более профессионально. Было приятно увидеть дружеское лицо в море незнакомцев, и от его присутствия ей уже не так сильно хотелось блевануть на собственные туфли.

— Привет, Оливия. — Он придержал для нее дверь. — Не сомневался, что встречу тебя здесь.

— Да?

— Я видел программу конференции. — Он странно посмотрел на нее. — Ты не заметила, что мы выступаем на одной секции?

Вот дерьмо.

— Э… Я… Я даже не прочитала, кто еще делает доклад.

Потому что была слишком занята паникой.

— Не страшно. В основном скучные типы. — Он подмигнул, и его рука скользнула ей на спину, направляя ее к кафедре. — Кроме нас с тобой, конечно же.

Ее доклад прошел неплохо.

Хотя и не идеально. Она дважды запнулась на словах «канальный родопсин», и по какому-то странному капризу проектора ее окрашивание больше походило на черную кляксу, чем на срез.

— На моем компьютере это выглядит иначе, — с натянутой улыбкой сказала Оливия аудитории. — Просто поверьте мне на слово.

Слушатели засмеялись, и она слегка расслабилась, радуясь, что выучила все, что собиралась сказать, наизусть. Вопреки ее страхам, народу было не слишком много, и несколько человек, вероятно, работавших над аналогичными проектами в других институтах, делали заметки и внимательно слушали каждое ее слово. Все это должно было сбивать с толку и вызывать тревогу, но примерно на полпути Оливия почувствовала: мысль, что кто-то еще так же увлечен научными проблемами, которым она посвятила два года своей жизни, вызывает странную эйфорию.

Малькольм во втором ряду изображал восхищение, а Джереми, Ань и несколько других аспирантов Стэнфорда с энтузиазмом кивали всякий раз, когда она смотрела в их сторону. Том то пристально рассматривал ее, то со скучающим выражением лица смотрел в телефон — его можно было понять, ведь он уже читал ее отчет. Заседание секции затягивалось, и модератор в итоге дал ей время для ответа лишь на один вопрос — он был простой. В конце два других участника секции, известные исследователи рака — Оливии пришлось сделать над собой усилие, чтобы не визжать от удовольствия в их присутствии, — пожали ей руку и задали несколько вопросов об исследовании. Это одновременно смутило ее и привело в восторг.

— Ты потрясающая, — сказала ей Ань, поднимаясь, чтобы обнять ее, когда все кончилось. — А еще выглядишь сексуально и профессионально. Пока ты говорила, мне было видение — твое будущее в академии.

Оливия обняла Ань.

— Что ты там видела?

— Ты выдающийся ученый, окружена студентами, которые ловят на лету каждое твое слово. А ты отвечаешь на длинные письма одним-единственным «нет», написанным с маленькой буквы.

— Класс. Я была счастлива?

— Конечно нет. — Ань фыркнула. — Это же академия.

— Девушки, вечеринка факультета начинается через полчаса. — Малькольм потянулся поцеловать Оливию в щеку и обнял ее за талию. На каблуках она была чуть выше его. Ей определенно хотелось с ним сфотографироваться.

— Необходимо отпраздновать бесплатной выпивкой тот единственный раз, когда Оливия без запинки произнесла «канальный родопсин».

— Заткнись.

Он сжал ее в крепких объятиях и прошептал на ухо:

— Ты отлично справилась, Оливка. — А затем громче: — Пойдем напьемся!

— Идите, ребята. Я заберу флешку и отнесу свои вещи обратно в номер.

Оливия направилась через опустевшую аудиторию к кафедре, чувствуя, что с ее плеч свалился огромный груз. Она расслабилась и почувствовала облегчение. В профессиональном плане дела начинали налаживаться: как оказалось, при хорошей подготовке она могла произнести несколько связных предложений в присутствии других ученых. Кроме того, теперь у нее были средства продолжать исследования в следующем году, а два громких имени в ее области только что похвалили ее работу. Она улыбнулась, размышляя о том, стоит ли написать Адаму, что он был прав и что ей удалось выжить. Наверное, стоило спросить, как прошел его доклад. Открылись ли у него слайды, не сделал ли он ошибок в словах «микрочипы» или «кариотипирование» и придет ли на вечеринку. Вероятно, он пойдет встречаться с друзьями, но, может быть, она сможет угостить его чем-нибудь в благодарность за его помощь. На этот раз она даже заплатит за него сама.

— Хороший доклад, — послышался чей-то голос.

Оливия повернулась и увидела Тома. Он стоял у нее за спиной, прислонившись к столу и скрестив руки на груди. Казалось, он уже какое-то время за ней наблюдает.

— Спасибо. У вас тоже.

Его доклад был сжатым повторением лекции в Стэнфорде, и Оливия, признаться, слушала не слишком внимательно.

— Где Адам? — спросил он.

— Надо думать, все еще на пленарном заседании.

— Точно. — Том закатил глаза. Видимо, не всерьез, хотя Оливии так не показалось. — Он все время так делает, да?

— Как делает?

— Всегда и во всем первый. — Он оттолкнулся от стола и подошел ближе. — Ну, он уже всех обскакал. Это не только к тебе относится.