— Конечно. — Казалось, его слегка мутит.

— Потрясающе. — Она улыбнулась. — Думаю, сегодня он со скидкой, какая-то вторничная распродажа, так что…

— Ты можешь поселиться со мной.

Адам сказал это спокойно и взвешенно, как будто в этом не было ничего особенного. И Оливия едва не купилась на это, пока ее уши и мозг не установили соединение и она не осознала смысл сказанного.

Она. Может. Поселиться. С ним.

Оливия прекрасно знала, что значит делить с кем-то жилье даже на очень короткий период. Спать в одной комнате означало видеть стыдные пижамы, по очереди пользоваться ванной, громко и отчетливо слышать шорох, пока кто-то в темноте пытается устроиться удобнее под одеялом. Спать в одной комнате означало… Нет. Нет. Это была ужасная идея. И Оливия уже начинала думать, что исчерпала свой лимит ужасных идей. Так что она кашлянула и сказала:

— Нет, правда, я не могу.

Он спокойно кивнул. Но потом, когда он так же спокойно спросил: «Почему?» — ей захотелось стукнуться головой об стол.

— Я не могу.

— Номер, конечно, на двоих, — сказал он так, будто это могло изменить ее решение.

— Это плохая идея.

— Почему?

— Потому что все подумают, что мы… — Она заметила взгляд Адама и сразу же замолчала. — Ладно, хорошо. Все уже так думают. Но.

— Но?

— Адам. — Она потерла лоб пальцами. — Там будет одна кровать.

Он нахмурился.

— Нет, я сказал, что это номер на двоих…

— Нет. Не будет там двух кроватей. Будет только одна, это точно.

Он озадаченно посмотрел на нее.

— Я получил на днях подтверждение брони. Могу переслать его тебе, если хочешь, там говорится…

— Не важно, что там говорится. Кровать всегда только одна.

Он смотрел на нее, не понимая, и она вздохнула и беспомощно откинулась на спинку стула. Он явно никогда в жизни не видел ромкомов и не читал любовных романов.

— Ничего. Забудь.

— Мой симпозиум — часть сопутствующего семинара, который стартует за день до начала конференции, а в первый день самой конференции я буду делать доклад. У меня номер на все дни, но мне, вероятно, придется уехать, чтобы провести несколько встреч вечером второго дня, так что начиная с третьего дня ты будешь в номере одна. Мы пересечемся лишь на одну ночь.

Оливия слушала, как методично он перечислял список логичных, разумных причин, по которым она должна была просто принять его предложение, и чувствовала, как ее захлестывает паника.

— Это плохая идея.

— Не хочешь — не надо. Я просто не понимаю почему.

— Потому.

Потому что я не хочу. Потому что я чувствую себя ужасно. И вероятно, буду чувствовать себя еще хуже — после. Потому что это будет неделя двадцать девятого сентября, а я очень старалась не думать об этом.

— Боишься, что я попытаюсь поцеловать тебя без твоего согласия? Усядусь к тебе на колени или начну лапать тебя, делая вид, что мажу солнцезащитным кремом? Я бы никогда…

Оливия швырнула в него свой телефон. Адам поймал его левой рукой, с довольным выражением лица рассмотрел чехол с узором в виде аминокислоты, затем осторожно положил его рядом с ноутом.

— Ненавижу тебя, — угрюмо сказала она. Не исключено, что она надулась. И улыбнулась одновременно.

Губы у него дрогнули в улыбке.

— Я знаю.

— Я когда-нибудь перестану расплачиваться за свою ошибку?

— Маловероятно. Закончишь с этой ошибкой — совершишь другую.

Она фыркнула, скрестив руки на груди, и они обменялись слабыми улыбками.

— Я могу попроситься к Холдену или Тому, а тебе оставить свой номер, — предложил он. — Но они знают, что я уже забронировал комнату, так что мне придется придумать какую-то отговорку…

— Нет, я не собираюсь выгонять тебя из твоего номера. — Оливия провела рукой по волосам и выдохнула. — Тебе это сильно не понравится.

Адам наклонил голову набок.

— Что?

— Жить со мной в одном номере.

— Да?

— Ага. Ты выглядишь как человек, который…

Ты предпочитаешь держать всех на расстоянии, ты бескомпромиссен, и тебя так сложно узнать поближе. Похоже, тебя мало заботит, что думают о тебе люди. Похоже, ты уверен в том, что делаешь. Ты кажешься ужасным и потрясающим одновременно, и от одной мысли о том, что есть кто-то, кому ты хотел бы открыться, мне хочется просто встать и уйти.

— …которому требуется личное пространство.

Он не сводил с нее взгляда.

— Оливия, я думаю, все будет нормально.

— Но если окажется, что все не нормально, то ты застрянешь со мной.

— Всего на одну ночь. — Он сжал челюсти, потом расслабился и добавил: — Мы ведь друзья, нет?

Он использовал ее собственные слова против нее. «Я не хочу быть твоим другом», — хотелось сказать ей. Но суть была в том, что она не хотела и не быть его другом. То, чего она хотела, было совершенно за пределами ее возможностей, и ей стоило забыть об этом.

— Да. Мы друзья.

— Тогда как друг не заставляй меня беспокоиться. Тебе придется пользоваться общественным транспортом в незнакомом городе поздно вечером. Достаточно уже того, что ты ездишь на велосипеде там, где нет велосипедных дорожек, — пробормотал он, и она сразу же почувствовала тяжелый ком в желудке. Он старался быть хорошим другом. Он заботился о ней, и вместо того, чтобы довольствоваться тем, что у нее уже есть, она все это рушила и… хотела большего.

Оливия сделала глубокий вдох.

— Ты уверен? Что я тебе не помешаю?

Он молча кивнул.

— Тогда ладно. Хорошо. — Она заставила себя улыбнуться. — Ты храпишь?

Он коротко хохотнул.

— Я не знаю.

— Ой, да ладно. Как ты можешь не знать?

Он пожал плечами.

— Просто не знаю.

— Ну это, видимо, значит, что ты не храпишь. Иначе кто-нибудь уже сказал бы тебе.

— Кто-нибудь?

— Сосед по квартире. — Она поняла, что Адаму тридцать четыре года и, скорее всего, у него лет десять уже не было соседей по квартире. — Или девушка.

Он чуть улыбнулся и опустил взгляд.

— Тогда, полагаю, моя «девушка» сообщит мне после конференции. — Он сказал это негромко, будничным тоном, явно пытаясь пошутить, но щеки у Оливии вспыхнули, и она уже не могла смотреть на него. Она принялась теребить нитку на рукаве своего кардигана, судорожно думая, что бы ответить.