Она несла поднос с образцами тканей в лабораторию к электронному микроскопу, когда кто-то похлопал ее по плечу. Оливия вздрогнула и чуть не споткнулась, подвергая опасности несколько сотен тысяч долларов федерального финансирования. Когда она обернулась, на нее со своей обычной мальчишеской улыбкой смотрел доктор Родригес. Как будто они были не аспиранткой и бывшим членом ее консультационной комиссии, который так и не удосужился прочитать ни одного из ее документов, а хорошими приятелями, которые сейчас пойдут пить пиво и веселиться.

— Доктор Родригес.

Он нахмурил брови.

— Я думал, мы договорились насчет Холдена.

Разве?

— Точно. Холден.

Он улыбнулся удовлетворенно.

— Парень уехал, а?

— А. Эм… Да.

— Ты туда? — Он подбородком указал в сторону лаборатории с микроскопом, и Оливия кивнула. — Давай помогу. — Он провел своим бейджем, чтобы открыть дверь, и придержал ее.

— Спасибо. — Оливия опустила образцы на лабораторный стол и благодарно улыбнулась, сунув руки в задние карманы. — Хотела взять тележку, но не смогла найти.

— На этом этаже осталась только одна. Думаю, кто-то ворует их и перепродает.

Он ухмыльнулся, и стало ясно, что Малькольм прав. Последние два года он твердил, что в Холдене есть какая-то легкость и непринужденная привлекательность. Хотя Оливию, конечно, интересовали только высокие, задумчивые, угрюмые парни с огромным ай-кью.

— Не могу поставить им это в вину, — продолжал Холден. — Я бы делал то же самое, учись я в аспирантуре. Ну что, как жизнь?

— Эм, хорошо. У тебя?

Холден пропустил ее вопрос мимо ушей и непринужденно прислонился к стене.

— Насколько все плохо?

— Плохо?

— Адам уехал. Черт, даже я скучаю по этому мелкому засранцу. — Он коротко хохотнул. — Как ты держишься?

— А.

Она вынула руки из карманов, скрестив их на груди, затем передумала и безвольно уронила их вдоль тела. Ага. Отлично. Веду себя естественно.

— Нормально. Хорошо. Работаю.

Холден смотрел с искренним облегчением.

— Отлично. Вы с ним созваниваетесь?

Нет. Конечно нет. Разговоры по телефону — самая сложная, самая напряженная штука в мире, я не могу говорить по телефону даже с милой дамой, которая записывает меня к стоматологу на чистку, не говоря уже об Адаме Карлсене.

— Да знаешь, по большей части переписываемся.

— Да, знаю. Каким бы скрытным и угрюмым Адам ни был с тобой, пожалуйста, знай, что он прилагает все усилия к тому, чтобы вести себя в миллион раз лучше, чем со всеми остальными. Включая меня. — Он вздохнул и покачал головой, но сделал это без раздражения. С едва уловимой нежностью, которую Оливия тем не менее не могла не заметить.

— Мой самый старый друг, — сказал он об Адаме, и было ясно, что он не лгал. — На самом деле, он стал намного лучше с тех пор, как вы начали встречаться.

Оливия почувствовала, как передергивает все тело. Не зная, что ответить, она остановилась на простом, дурацком, неловком:

— Правда?

Холден кивнул.

— Ага. Я так рад, что он наконец набрался смелости и позвал тебя на свидание. Он годами говорил и говорил об «этой удивительной девушке», но волновался, что вы с одного факультета, а ты знаешь, какой он… — Холден пожал плечами и махнул рукой. — Я рад, что ему наконец удалось вытащить голову из задницы.

Мозг у Оливии застопорился. Нейроны стали вялыми и холодными, и у нее не сразу получилось осознать, что Адам несколько лет хотел пригласить ее на свидание. Она не могла осмыслить это, потому что… это было невозможно. Бессмысленно. Адам даже не помнил о существовании Оливии до того, как несколько недель назад она дала ему повод для жалобы по Девятому разделу. Чем больше она думала об этом, тем сильнее убеждалась, что если бы у него были какие-то воспоминания об их встрече в туалете, то он бы сказал об этом. В конце концов, Адам был известен своей прямолинейностью. Холден, должно быть, имел в виду кого-то другого. У Адама, наверное, есть к кому-то чувства. К кому-то из коллег, к кому-то с их факультета. К кому-то «удивительному».

Разум Оливии, еще несколько секунд назад наполовину застывший, от этой мысли начал бешено закручиваться по спирали. Этот разговор был чистой воды вторжением в частную жизнь Адама, но дело было даже не в этом. Оливия не могла не думать о последствиях их соглашения для него. Если девушка, о которой говорил Холден, была одной из коллег Адама, она не могла не слышать о том, что Адам и Оливия встречаются. Возможно, она видела, как они пьют кофе по средам, или как Оливия сидит на коленях у Адама во время лекции Тома, или… боже, как Оливия намазывает его кремом на том гребаном пикнике. И это явно плохо скажется на его дальнейших перспективах. Если только Адам не уверен в том, что его чувства безответны… Забавно, правда? Смешно, как греческая трагедия.

— Так вот. — Холден отлепился от стены, его рука поднялась почесать затылок. — Думаю, нам нужно сходить на двойное свидание в ближайшие дни. Я в последнее время ни с кем не встречаюсь — слишком много душевных страданий, — но, может быть, пришла пора вернуться в игру. Надеюсь скоро найти себе парня.

Узел в животе у Оливии стал еще тяжелее.

— Было бы здорово. — Она попыталась улыбнуться.

— Правда ведь? — Он ответил широкой улыбкой. — Адам возненавидит идею с жаром тысячи солнц.

Это точно.

— Но я мог бы рассказать тебе столько пикантных историй о нем в возрасте от десяти до двадцати пяти лет… — Холден был в восторге от такой перспективы. — Он будет в ужасе.

— Там есть про таксидермию?

— Таксидермию?

— Забудь. Просто Том кое-что сказал однажды… — Она отмахнулась. — Ничего такого.

Холден внимательно на нее посмотрел.

— Адам сказал, что ты в следующем году будешь работать с Томом. Это правда?

— А… да. Собираюсь, по крайней мере.

Ее собеседник задумчиво кивнул. Затем, казалось, решился на что-то и добавил:

— Не расслабляйся в его присутствии, хорошо?

— Не расслабляться?

Что? Почему? Это все потому, что Холдену не нравился Том, как говорил Адам?

— Ты о чем?

— И Адама береги. Особенно Адама. — На мгновение Холден показался встревоженным, а затем выражение его лица смягчилось. — Не важно. Том с Адамом познакомились в аспирантуре. Я был рядом с ним в его подростковые годы, а это время хороших историй.

— Ой. Возможно, не стоит мне их пересказывать. Раз уж…

Раз уж у нас фейковые отношения и он точно не хочет, чтобы я лезла в его дела. А еще он, кажется, влюблен в кого-то другого.