– Ма-ша, – мурлыкнул мой муж. – Я рядом. Закрой на минуту глаза и почувствуй меня.

– Грей, я не могу! Я…

– Ты – перебил он меня. – Ты – лучшее из всего, что случилось со мной за всю жизнь… – голос Грея вдруг совершенно охрип. – Я люблю тебя, маленькая землянка. Надеюсь, ты помнишь? Я восхищаюсь тобой. Ты сильнее их всех. Уж поверь мне, я многое видел. Давай же!

Нет, ну каков! Вы на него только посмотрите. Знает он, как надавить на жену. Я твёрдо помнила, что произнести нечто подобное при посторонних свидетелях для уроженца Каптейна было подобно… Ой, даже не знаю чему! Все пришедшие на ум сравнения стыдливо поблёкли.

Вдох-выдох. Ладони легли на панель, и я вспоминаю наш первый полёт. Моё сбивчивое дыхание. Его губы на шее. Его тихий шёпот за ухом. Раскалённая мужская фигура у меня за спиной. С каждой секундой она становилась всё более осязаемой. Его руки легли на мои. Наши пальцы переплелись.

Звук запуска маневровых двигателей я способна узнать из ста тысяч других. Вздрогнув, я всё же открыла глаза и увидела перед собой карту терратрассы.

– Видишь? – ощущение близости не отпускало меня. Остро казалось, что стоит мне лишь обернуться, как он снова окажется здесь. Очень хотелось. Но я не рискнула.

– Что мне делать? – спросила отрывисто.

– Я запустил активацию контуров защиты, через десять имперских минут пушки будут готовы, – в голосе Грея барабанной дробью гремела открытая радость. И кажется, гордость. – Половину дела мы уже сделали. А теперь – самое неприятное. Прыгать сама ты не сможешь, это… так скажем, – моя расовая способность. Но мои возможности тоже не безграничны.

– Я вижу карту, – секунду подумав, сообщила ему.

Грей на минуту задумался. Я хорошо понимала сомнения мужа. Возможности прыжковой связи стали известны не то чтобы очень давно. И на качество локальных косметических сеансов могло повлиять очень многое. Пока я его слышу, мы связаны. А если иначе? А если он выпадет прямо в прыжке?

– Хорошо! – он, наконец, громко выдохнул. – В пределах системы Каптейна я легко проведу нас обоих. Прямо сейчас проследи за процессами подготовки к полёту. Если будут сомнения, спрашивай. Я на десять минут отойду… нам всем нужно подумать. И… Ма-ша. прошу тебя, не лиши меня важных свидетелей. Йен мне ещё нужен.

– Да? – я с сомнением оглянулась на окаменевшего Йена. – Кажется, ты его не обрадовал. Обещаю отдать его в твои руки живым. Целым, прости, но уже не получится.

Грей громко хмыкнул, и звуки в наушниках тут же затихли. Улиточки лапки сложили и вывалились из ушей.

Десять имперских минут – это не так уж и много. Просто рабочий процесс. Просто штатная подготовка к полёту. Ведь так?

38. Полетели

– Мой император, я смею сказать…

– Заткнись. Твоё место в сортире.

Крив Красиан Мейд не любил сквернословия. И гордился своей императорской выдержкой. Во всех её проявлениях.

– Ваше Великолепие, связисты поймали волну переговоров с объектом.

За многие годы всевластия Крив Красиан Мейд приучил называть себя Императором всю разномастную братию тех, кто привык жить вне имперских законов. Тот бесконечно далёкий и жуткий, кто держал в своих жадных руках всю Империю Деус, вряд ли знал о своём антиподе.

– Где они, шервы вас жри?! Почему не нашли до сих пор, были же чёткие координаты!

– Прыжковая связь не позволяет уверенно определить точную локализацию всех участников диалога… – в голосе вахтенного прозвучала открытая паника.

– Что они там трут столько времени? – неожиданно Крив успокоился. Видимо, ощутил острое несоответствие своих нервных воплей гордому образу императора.

– Они подтверждают слова информатора, – с трудом справившись с голосом, доложил малахольный связист. – Лазурный зачем-то покинул корабль. Экипаж крепко спит, ваша цель…

– Какую непростительную глупость совершил наш многомудрый Лазурный, – с удовольствием смакуя каждое слово, произнёс Крив Красиан Мейд. – Синерожий мальчишка поплатится! – Главный пират всей галактики постарался придать голосу величественный тон. – Погодите… а с кем тогда он говорил? Экипаж же уснул.

– Женский голос… какой-то, – ему робко ответил связист.

– Центральный, внимание! – холодно отозвался ИскИн. – Искомая цель зафиксирована. Двигается по широкой орбите звёздной системы номер Джи-Ка-три в сто двадцать первой степени пятнадцать. Наблюдаю штатную активность орбитальных двигателей. Известная маркировка отсутствует. Контур боевой защиты не активирован. Активности систем огневого подавления не наблюдается.

– Ты допрыгался, парень! – самодовольная улыбка озарила изуродованное лицо пиратского Императора. – Думал, спрятался? Столько лет я ловил тебя, сколько парсеков намотано вхолостую на шервову задницу! Синий ублюдок попался на бабу, никчёмную потаскушку. Вот такой у нас нынче расклад, дорогуша.

– Хотелось бы мне теперь точно знать, где Лазурный… – подала вдруг голос женщина, молча сидевшая слева от “трона”, огромного кресла командующего разношёрстной пиратской армадой.

Тонкокостная, рослая. В кресле вахтенного она восседала с достоинством королевы. Холодный взгляд синих глаз, безупречно-скульптурные черты лица, низкий, бархатный голос. Она смахивала на безжалостное божество из тёмных и древних легенд.

– Лямурей, ты не слишком ли умная нынче? – пират порывисто развернулся к красавице и с отвращением сморщился. Словно шервову кладку рассматривал. – Давно ли орала от ярости, на стенки кидалась в слезах? Или забыла несчастного Мэя? Как быстро! У всех баб мозги между ног!

– Синекожий всегда был мастером сложных многоходовок, – его собеседницу не смутил его тон. Задумчиво всматриваясь в голопроекцию, развёрнутую прямо над пультом центрального, она хмурилась. – Не лезь туда, Крив. Я не верю в ошибки Лазура. Без защиты оставить такую бесценную девку и свой драгоценный корабль? Мне одной это кажется слишком? Что-то за ним я не припомню подобных ошибок. Это точно подстава.

Она произнесла это всё с видом взрослой женщины, бесконечно уставшей от выходок грубых подростков в самом разгаре пубертата. “Вокруг столько глупости… – говорил её взгляд. – Создатель, за что мне всё это?” – читалось в скорбном изгибе её чёрных губ.

– Ты что же, не веришь в меня? – Император подпрыгнул, ударив ладонью по сильно потёртому пульту. – Свали с глаз моих, женщина. Всё зло в нашей жизни от баб!

Взмахнув пухлой рукой, он остался доволен эффектностью жеста. Он вообще обожал театральные жесты. Эргокресло, усеянное миленькими стеклянными черепами, тускло блестевшими в полумраке центрального. Неудобно,

Гибкая чернокожая медленно встала, бросив презрительный взгляд на него.

– Ну и ублюдок же ты. Я уйду, – перешагнув точёными длинными ногами через своё эргокресло, она двинулась к выходу, на ходу продолжая: – Попомни мои слова, одноглазый урод: здесь ты и сольёшься с космическим вакуумом. Он распылит тебя на кусочки. Мне с синекожим делить давно уже нечего. Это не мне вор клятвенно