Шрифт:
Закладка:
Глава 26
Наши дни
Миа
Я то и дело клюю носом. Веки такие тяжелые, будто к ним привесили грузила. Глаза неумолимо слипаются. Прохладный воздух, веющий из кондиционеров в аэропорту, успокаивает, остужает разгоряченное тело. Я нашла себе укромное местечко в кресле в углу и теперь отчаянно борюсь со сном. Откидываюсь на подголовник, стараюсь не закрывать глаз, но веки мгновенно смежаются. Голова сонно дергается, и я вырываюсь из дремы. Смотрю на часы: до прилета родителей еще полчаса. Рановато я приехала – боялась попасть в утреннюю пробку и опоздать. Непунктуальных людей папа терпеть не может.
Броуди уже две недели от роду. По ночам он беспокоен. Днем еще ничего – младенец сладко спит часами, подняв крохотные кулачки. Но ночью требует двух вещей: чтобы покормили и взяли на ручки, и на меньшее никак не согласен. Он плачет, ерзает, краснеет, и мне приходится часами ходить по дому и укачивать его на руках – только так его и можно успокоить. Если Бен подменяет меня, чтобы дать перевести дух, Броуди опять начинает голосить. Поэтому ночную смену приходится выдерживать самой, а днем муж дает мне отоспаться.
Вот почему сейчас, в зале аэропорта, меня так рубит. Ковер тут украшен геометрическим красно-синим узором из прямоугольников, наложенных друг на друга. Наверное, для того, чтобы отвлекать глаз от пятен и крошек. Я сижу неподалеку от кафе, где довольно людно. За каждым столиком сидят посетители, они пьют кофе и вино, подкрепляются жареной картошкой и тостами из бананового хлеба. Кто-то из них собирается улетать, кто-то встречает близких. Как бы то ни было, всех роднит одно: ожидание.
Вижу девушку на шпильках, с идеальной прической и телефоном у уха. Она стремительно проходит мимо, волоча по ковру маленький черный чемодан на колесах. Вот мужчина в кресле, таком же, как мое, только напротив. На нем спортивный костюм, под которым проглядывают внушительные мышцы. Он слушает музыку в наушниках, прикрыв глаза и отбивая одной ногой ритм. Есть здесь и сотни других людей, и каждый уникален, каждому куда-то нужно, у каждого есть важные дела. Я охотно и дальше наблюдала бы за ними, но бабулина история не дает мне покоя, и я решаю вплотную ею заняться.
Достаю телефон из сумочки, начинаю просматривать разные сайты. Я ищу информацию о фермерской школе Фэйрбридж. Поисковик выдает десятки результатов, фотографии улыбающихся ребятишек на ферме или с чемоданами на борту корабля, который вот-вот покинет английские берега. Вся эта история до сих пор не укладывается у меня в голове. Ба больше не заговаривала о школе с того дня, как вместе с тетей Шарли побывала в гостях у нас с Броуди и поведала о том, как они с сестрой и дедулей плыли в Австралию на огромном корабле и попали на ферму Фэйрбридж. Я уже кое-что почитала об этом, но хочется разузнать побольше.
Она бесстрастно и четко описывала те события, а у меня до сих пор голова идет кругом при мысли о том, что мои бабушки и дедуля пережили такие невероятные и жуткие испытания, но никто из нас о них и не слыхивал. А знают ли родители? Мне очень хотелось спросить об этом бабулю, но не хватило духу. Если знают, но по-прежнему обходятся с бабулей и дедулей так жестко, мне трудно понять родителей, хотя не то чтобы мне это в новинку. В юности я не один час проплакала над решениями, которые они принимали, и над словами отца с матерью, ранившими меня до глубины души.
Но сегодня все будет иначе. Я постараюсь быть терпеливой, понимающей и доброй. Я достигну дзена, и они меня просто не узна́ют! Я ведь уже и сама мама – а значит, нужно брать жизнь под свой контроль, верно? Теперь я уже не ребенок, я взрослая и буду вести себя соответственно. Слова родителей больше надо мной не властны, теперь я сама себе хозяйка… ну, или вроде того.
Кажется, я читаю слишком много книжек по самопомощи.
Ладно, не суть. Надо получше изучить историю Фэйрбриджа и моей родни. Бабулю прервал звонок доктора, а потом нас так встревожила тема здоровья малыша, что мы вернулись к разговору лишь через час. Бабуля поведала о первых спортивных состязаниях в школе и о том, как над ней надругались. До сих пор не могу поверить, что она никому еще об этом не говорила. Но, по ее словам, мы с Беном первые, кто узнал о событиях того дня, не считая дедули с Шарлоттой. Сердце разрывается на миллион маленьких частей, стоит только подумать о страданиях бабули. Глупо, конечно, но я безумно жалею, что меня тогда не было рядом, что я не могла утешить, обнять ее, все исправить. Хорошо, что с ней была Шарлотта. Раньше меня удивляло, что они так близки спустя столько лет, но теперь многое прояснилось.
Вытираю тыльной стороной ладони слезы, которые струятся по щекам, и продолжаю листать результаты в поисковике. Это настоящая кроличья нора, и я закапываюсь в нее все глубже: изучаю статьи, рассматриваю фотографии, собираю всю информацию об Обществе Фэйрбриджа, какая только есть, о «Стратэйрде», о жизни моих бабушек и дедушки много лет назад.
Одна из статей, совсем свежая, особенно цепляет мое внимание. Пробегаю текст глазами. Оказывается, в Молонге состоится встреча выпускников школы Фэйрбридж. С громко бьющимся сердцем прочитываю детали: туда приедут и те, кто жил на ферме одновременно с бабулей. Может, эта встреча поможет ей примириться с тем, что с ней случилось, что повлияло на всю ее жизнь, сделав бабулю той, кем она стала.
Набираю бабулин номер, она берет трубку только после десятого гудка: я уже думаю завершить вызов, как вдруг слышу ее голос. Она тяжело дышит – наверное, опять забыла мобильник в сумочке, которая лежит в спальне. Я столько раз просила ее носить телефон с собой, что уже и сама со счета сбилась. Что толку держать мобильный в сумочке? Если она упадет еще раз, он ей никак не поможет. Радует, что сейчас за ней присматривает Шарлотта.
– Бабуль, это Миа. Как твоя нога?
Ба вздыхает.
– Ничего, но этот треклятый фиксатор с ума меня сведет. Я будто цветочный горшок на ступне таскаю!
Хихикаю, представив себе эту картину.
– Как малыш? –
