единственно с целью придать достоверность существованию и авторитету хроники Христиана. Остается таким образом предположить, что и описание Ромове также представляет собой плод собственной фантазии Грюнау.

Такой отрицательный результат дает нам полное право отказать Грюнау в достоверности всех его сообщений. Но иногда и фантастические произведения создаются на почве действительности, а Грюнау отличается свойством воссоздавать по крупице истины совершенно вымышленное целое. Поэтому мы разложим сообщенное им описание на составные части и, разбирая их поочередно, постараемся выяснить, что из них следует признать заслуживающим доверия и что следует отбросить как ошибочное. Пробным камнем в данном случае послужит Дусбург; затем – несколько замечаний, рассеянных в разных местах у позднейших, заслуживающих доверия писателей; наконец – предание. Таким путем мы найдем и определим основание для возможного решения нашей задачи.

§ 2.

Дусбург ясно свидетельствует, что Ромове находилось в Надровии, и выражение его «scilicet in Nadrovia» может служить доказательством, что он справлялся о местоположении Ромове. Равным образом и Грюнау в конце концов признает, что оно находилось в Надровии.

Несмотря на такое ясное указание, какое дает Дусбург, нашлось немало писателей, которые, не нашедши никакого Ромове в Надровии, усматривали его или в местности со сходным названием вне Надровии, или же там, где, по преданию, находился какой-нибудь священный дуб. А так как они вместе с тем придерживались ошибочного мнения, что существовало одно лишь Ромове, бывшее религиозным центром не только для Пруссии, но и для всех литовских земель и соседних язычников, то они не колебались признавать таковым центром каждый свое Ромове. Так, например, Геннебергер, заставший вблизи Шиппенбейла, в прежней Натангии, деревни Ромсдорф и Рикгарбен, устанавливает центр культа здесь, остроумно доказывая свое мнение тем, что Ромсдорф и Рикгарбен весьма сходны с Ромове и Рикайот; что на месте прежнего храма (?) в Ромове, посвященного мнимым трем главным божествам, или поблизости впоследствии был построен монастырь во имя Св. Троицы (Trifaltigkeit); что раньше эта местность называлась Подоллен, без сомнения, от имени божества Патолло; наконец, тем, что Дусбург ошибочно написал Надровия вместо Натангия – Гарткнох, убежденный доводами Геннебергера, желает примирить мнение последнего с Дусбургом и для этого произвольно расширяет южные границы Надровии, включая в них помянутые деревни Ромсдорф и Рикгарбен. Гарткноху следовало много писателей, каковы, например, Остермейер и Бачко. Каспар Шютц, со своей стороны, рассмотрев карту Пруссии Генриха Зееля[9] (библиотекаря герцога Альбрехта Прусского), где отмечена в Галиндии какая-то деревушка Rom, Rumi, принимает за место пресловутого центра культа эту именно деревушку. Словом, при определении местоположения руководящей нитью было тождество или сходство звуков наименований.

Другие писатели, подчеркивая главным образом «священность» дуба, принимали за Ромове ту местность, где, по преданию, росло такое дерево – и прежде всего священный дуб, – не обращая внимания, носила ли эта местность наименование Ромове. А так как в Heiligenbeil (в Вармии) находился известный дуб, которому предание приписывало те же качества, какими якобы обладал дуб в Ромове, то Даубманн, а за ним Марцин Муриниус и Гуагуин перенесли мнимый центр культа в эту местность, так же поступили Стрыйковский и его компилятор Коялович.

Таким образом, оставление без внимания действительного источника или же желание поправить его привели к путанице понятий, так что в конце концов возникли сомнения, следует ли Ромове называть местностью (locus у Дусбурга), как указывает источник, или же «дуб со священными предметами или с каким-либо вымышленным святилищем»; были, наконец, и такие, которые именем Ромове определяли и местность, и дуб.

Уже Грюнау положил начало этой путанице, называя дуб и жилище криве и его вайделотов словом, изобретенным им самим, – Rickoyto; этим же словом он определяет всю местность вместе с помянутым священным дубом и, наконец, ни с того ни с сего называет эту местность еще другим названием: «Rickoyott, или Romove», о котором до сих пор не упомянул, и помещает ее в Надровии.

Вайссель называет и местность, и жилище богов Romowe. Praetorius сам не имел ясного представления о деле и с видимым колебанием в одном месте говорит, что Ромове – местность, а в другом – что так называли дуб особого вида, по которому его считали священным; затем, что срастаться таким особым образом, по-старопрусски значит Romiu (?) и Rombiu, Rombothi (может быть, rombtiti); что «Rombotha» (?) – значит дерево, выросшее таким образом, по какому узнавали, что в нем пребывало божество; что в Небудзынском приходе росла ель такого рода – «rumbota egle», которую чтили как святыню, а пилигримы, отправляясь к ней, говорили: «Eikim Rombhowa», и что эти слова для удобства произношения изменились в Eikim Rommowa; что в саду его в Небудзыне росла такого рода груша, и ее называли «Rombhota Krauszis» (должно быть, rombutas krauszis).

От неизвестного мне из других источников слова romboti, rombuti – может быть, parf, Perf, pass, rombotas, rombutas; следовательно, rombutas auzulis, rombutas krauszis, rombuta egle означало бы дуб, грушу, ель, выросшие особым образом. Этим, однако, не объясняется форма Rumbhow, или собственно Rombuwq vel Rumbuw. Зная с полной уверенностью, что священные деревья называются жилищем богов, a buwas означает жилище, обиталище, butas же – дом, сени, rombuwas и rombutas можно перевести буквально «священное жилище».

Иным путем направился Войт. Отыскав в документах, что вблизи западного берега Самбии, у моря, находится деревня Ромехнен, которую документ от 1315 года называет Руммове, а документ от 1335 г. – Ромайн; что близ нее было священное поле, далее священный лес и, кроме того, место, носящее название Брандстат (пепелище), Войт без колебаний переносит именно сюда сретоточие культа. Указания знаменитого историка неоспоримы; ошибка заключается лишь в том, что он вообще предполагает для всей Пруссии центр культа, хотя и на известный лишь период времени. В другом месте этот же ученый говорит, что кроме этого древнего священнейшего места были и другие, носившие такие же или похожие на Ромове названия; и, может быть, везде, где жил какой-нибудь «гриве» и поблизости находился священный лес, – эти названия имели то же значение блаженного спокойствия и глубокого молчания, какое имело главное Ромове. Вместе с тем автор приводит двенадцать названий местностей, похожих