– Верно, – сказал Джордж, но думал он не о своей жене. Он вспоминал бедра Уиллис, ее теплый податливый рот. За считанные секунды, до того как кончить, он будто покидал этот мир, охваченный состоянием ни физическим, ни духовным – свободой бытия.

«Это, – подумал он, – совсем по-сведенборгиански».

Они снова посмотрели на дом. Джастин расставляла тарелки, Кэтрин зажигала свечи.

– Я бы пропал без Джастин, – признал Брэм.

– Да, Джастин замечательная. Вам повезло.

Они пообедали в доме на кривом садовом столике, у ног их лежали мокрые собаки, воняющие прудом. Свечи погрузили комнату в мягкое свечение, будто в девятнадцатом веке.

– Мы все делаем сами, – сказал Брэм, подавая салат.

– У нас потрясающий сад. Я даже на рынок больше не хожу. То есть хожу, но редко. – Джастин подала Джорджу тарелку лазаньи. – Мы даже коноплю сами выращиваем.

Он посмотрел на нее – нет, она не шутила.

– А я бы попробовал.

– Джордж, – запротестовала Кэтрин.

– Вообще-то… – Брэм открыл банку из-под печенья и достал косяк.

Кэтрин сидела недовольная, хоть и притворялась, что ей весело. Брэм поджег косяк, протянул Джорджу, и тот затянулся, глядя прямо в глаза Кэтрин, наслаждаясь ее чопорным упреком. Пробрало почти сразу же, и он хохотнул.

– Нет, ты все же попробуй.

– Спасибо, не буду.

– Ну, из солидарности, – поддержала Джастин.

Его внезапно охватил голод.

– О, это выглядит так вкусно.

– Угощайтесь, – сказала Джастин. Кэтрин ела немного, мысленно считая калории, он знал. Джордж проглотил две порции. На десерт был рисовый пудинг с черникой.

– Джастин, – сказал он, – вы превзошли себя. Это было невероятно.

Джастин вспыхнула. Он обнял и поцеловал ее. Она была теплая, как-то по-матерински. Он почувствовал ее груди. Брэм не возражал, он сидел и сонно ухмылялся.

– Давайте еще разок взглянем на луну, – предложила Джастин.

Они вышли в патио. Звезды, словно булавки на подушечке. Он чувствовал, что Кэтрин смотрит на него. Это ее проблема, она сама решила не участвовать. Они намеренно выпили и покурили еще. Он не мог сказать, что ощущение ему не нравится. Даже напротив. На этот раз Джастин тоже выкурила косяк. Он осознавал собственные границы, вспышки энергии. Представил свою душу цвета сажи, темную мякоть.

– Ты сможешь вести машину? – спросила жена, когда они уходили.

– Да, дорогая, как обычно.

Дорога была пустая и черная, а ночь еще чернее. Машина громко гудела. Брэм дал ему еще косяк. Он решил, что покурит позже, когда будет один.

– Вот это – лучшее, что здесь есть! – крикнул он.

– Что?

– Копов нет.

Она фыркнула.

– Ну, на виду – точно нет.

Он ради смеха прибавил скорости. Семьдесят, восемьдесят.

– Джордж, пожалуйста!

– Пожалуйста – что? – Он положил руку на ее бедро.

– Не надо, – сказала она, отталкивая руку. – Замедли ход.

Но ему нравилось чувствовать машину, ветер в волосах.

– Да расслабься ты уже. Это весело.

– Это не весело.

– Боже, какая ты…

– Я не слушаю, Джордж.

– Скучная.

У нее на глазах выступили слезы.

– Просто отвези меня домой.

– Да ну, – сказал он, касаясь ее бедра. – Эй.

– Нет.

– Да что с тобой? Что происходит?

Она гневно воззрилась на него.

– Ничего. Не хочу, чтобы меня трогали.

– Тоже мне сюрприз. – Он оставил руку на месте. Она попыталась оттолкнуть его, но он был сильнее.

– Отстань, Джордж. Пусти меня. Я хочу выйти!

Он резко выехал на обочину.

– Ну, хорошо, выходи. Пойдешь домой пешком.

Она открыла дверь, вышла, захлопнула дверь. Темная дорога, ни фонарей, ни домов. Просто пустая земля – целое море. Он смотрел, как она идет по обочине, будто цыганка, потом подъехал ближе.

– Ну же, это просто глупо. Садись в машину, Кэтрин.

Она продолжала идти.

– Кэтрин, мать твою, сядь в машину.

Она словно не слышала.

– Боже, ты меня утомила.

Она резко обернулась.

– Это ты меня утомил.

– А, вот и хорошо, наконец-то рот открыла. Дай покажу, как им правильно воспользоваться.

– Умные же люди. Должны были понять.

– Понять что?

– Мы не можем, Джордж.

– О чем ты вообще?

– Мы не подходим друг другу. Сам знаешь.

Он сидел и качал головой.

– Ты меня не любишь. Это яснее ясного. – Она заплакала. – Я всем пожертвовала ради тебя.

– Это касается нас обоих.

Он нажал на педаль и поехал, глядя, как уменьшается ее изображение в зеркале. Вот зараза, думал он, мчась по пустой дороге. Да, им не особо повезло. Да, он повел себя как засранец. Да, она была поверхностна и наивна. Но все же у них получалось – они вместе растили Фрэнни, и неправда, что он не любил ее – отчасти все же любил. Она – мать его ребенка, как же иначе!

Он развернул машину и помчался обратно.

– А ну садись.

Она шла.

– Слушай, извини, а? Я все испортил. – Сказать это было приятно – пусть это и не было правдой. Она виновата не меньше его. Она получила по заслугам, а он сдержался и не напомнил ей. – Эй, слышала, что я сказал? Кэтрин!

– Дурой меня считаешь?

– Что?

Она помотала головой.

– Что толку говорить с тобой.

– Это же просто смешно.

Она плакала, тушь стекала по щекам.

– Мы создали эту великолепную ложь.

– Ты пьяна. Вот в чем дело. Тебе нельзя пить – разве не знаешь? – таким, как ты, нельзя.

– Таким, как… что?

– Таким чувствительным и ранимым, поняла? Я же тебя испортил, да?

Он притормозил, вышел и схватил ее, она стала сопротивляться и дала ему пощечину, он ударил ее в ответ. Она отпрянула, и он увидел кровь.

– Прости. Дай я… – Он потянул ее за платье, и оно порвалось.

– Не надо, Джордж. Оставь меня. Ты уже достаточно натворил.

Она села в машину. Он осмотрел дорогу. Никого. Он вгляделся в бархатную темноту и увидел пару желтых глаз. Единственным свидетелем был стоявший в поле олень.

Мальчик уснул на диване.

– Фрэнни спокойно легла, – сказал он, глядя, как Кэтрин метнулась наверх, словно животное, придерживая платье и прикрывая глаз. Джордж заплатил ему чуть больше обычного.

– Будет и еще, ты все правильно сделал. Дай отвезу тебя домой. – Мальчик сунул деньги в бумажник. – Положи бумажник в карман. – Жена критиковала Джорджа за бесчувственность, но он мог быть великодушен, когда сам того хотел, и восхищался преданностью мальчика, который всегда появлялся вовремя, даже чуть раньше, чем надо. В наши дни мало надежных людей. Он знал, что может доверять Коулу, тот все сделает. Он чувствовал, что, как ни странно, Коул Хейл похож на него самого.

– Красивая машина, мистер Клэр.

– Итальянская. – Он опустил окна и поехал чуть быстрее, чем следует.