— Умоляю, поменьше умных слов. Иначе моя голова взбухнет и взорвётся. А тебе придётся соскребать мои мозги с пола, — Женя морщится, тихо шипит от еле ощутимой боли, когда садится в пол оборота, чтобы ладони легли на колени Адалин, а на них возгрузить подбородок. — Что на самом деле тебя волнует?

— Мой брат.

На секунду во всей квартире повисла такая тишина, что был слышен шорох шин по мокрому асфальту с улицы. Женя так и замерла в своём, не очень удобном, но искреннем положение тела. Её змеиные зелёные глаза вглядывались в лицо подруги, пытаясь найти эту тревожно натянутую ниточку, ослабить её.

— Сегодня я встречалась с ним. Около Казанского собора, Жень. Он здесь. Он здесь, чтобы снова сделать мою жизнь невыносимой, — с каждым словом голос Адалин становился всё тише и тише, пока в конце концов не превратился в шёпот. — Я боюсь бороться с ним. Я боюсь, что он сделает что-нибудь ужасное или… или что-то, что навредит тебе, Илье или Кириллу. Потому что я знаю, что он не способен к состраданию. Он не способен думать и отвечать за последствиях своих действий, а лишь перекидывать ответственность на других. Он приехал и сказал, что здесь лишь для того, чтобы передать волю отца, касаемо открытие филиала здесь, но… Oh, merde! [чёрт возьми]. Это же Эдвард. Стоит только вспомнить, как он поступил с Дафной, от него не стоит ожидать чего-то большего.

Ком густой слюны встал посреди горла, заставляя Аду приоткрыть рот и резко вздохнуть. Глаза защипало, сердце болезненно сжалось, и вместо продолжения её монолога, с губ сорвался лишь тихий, жалобный стон. Адалин жмётся в угол окна, прижимая ладони к лицу, пытаясь скрыть скатившееся слёзы нарастающей истерики. Она пытается дышать чуть ровнее, чтобы не впасть в секундную панику, которая обязательно парализует её. Адалин попыталась сбежать от брата, попыталась не рисковать никем — даже обычными пешками — а он всё нападал и нападал. И было у неё такое чувство, что за всеми этими нападениями стоит рука отца.

Женя спасает её снова. Ей руки осторожно касаются запястий подруги, отнимая ладони от лица, давая Аде возможность задышать нормально, пусть и рвано. Волосы тут же взъерошились, глаза покраснели от накативших слёз, а щёки стали мокрыми. Несмотря на боль ещё не зажившей татуировки, Женя приподнимается, подтягивается и обнимает Адалин, давая ей возможность упереться мокрым лицом в плечо.

— Твой брат настоящий моральный урод. И я всё ещё не устаю поражаться тому, как ты, его совершенная противоположность, выросла с ним в одном доме, — Женя осторожным движением пригладила растрепавшиеся светлые волосы подруги. — Ада, здесь я рядом с тобой. Здесь ты не будешь одна, и если твой брат только подумает о том, чтобы причинить тебе вред, я уверяю, ему придётся столкнуться со мной. Уж я то точно не буду мямлить, лебезить или падать перед ним на колени. Кирилл научил меня целиться в лицо так, чтобы ломать носы, так что придётся подпортить симпатичное личико твоего братишки.

Откуда-то слева, где лоб Ады упирался в плечо Павлецкой, послышался смех, смешанный со всхлипом. Вуд приходится чуть отстраниться, чтобы стерпеть ладонями дорожки от слёз, и это позволило Жене принять более удобную позу, не доставляющую ей жгучего дискомфорта от тату.

— Почему ты не сказала мне об этом сразу? Почему молчала весь день, оставаясь наедине с голосом своих мыслей, Ад? Я же твоя подруга. Не в обиду Нику и Тоину, но я твоя лучшая подруга. Я всегда была и буду рядом в самое тёмное для тебя время, чтобы помочь тебе выйти на свет, — Женя поджимает губы, внимательно, с беспокойством наблюдая за Адалин. — Пусть ты разочаровалась в своей семье, которая натворила много отвратной дряни, я всегда буду рядом с тобой. Уж поверь, одиночество тебе точно не светит.

Адалин находит в себе силы на лёгкую улыбку, поднимая на подругу глаза.

— Я не говорила тебе, потому что… ох. Этот месяц должен был быть просто потрясающим. Я должна была ходить по музеям, тусоваться со своей подругой, наедаться вкусной едой, а потом всё снова по новой. Но вместо этого мой брат снова и снова портит… всё. Я не хотела, чтобы это занимало твои мысли или тревожило тебя. Ты слишком долго ждала моего приезда.

— Да плевать на мои ожидания, — Женя возвела глаза к потолку, и улыбается тепло, обхватывая своими пальцами пальцы Адалин и медленно поднимаясь на ноги, потянув за собой и подругу. — Знаешь, что я предлагаю. Давай мы сегодня забьём на загоны твоего брата, потому что убивать он явно никого не будет, и просто повеселимся? Потанцуем, отвлечёмся, забудем о твоей сумасшедшей семейке. По моему, это мой самый лучший план, так что не отказывайся и иди собирайся.

Несмотря на упавшее настроение, Адалин слабо улыбается, кивает и поддаётся на уговоры подруги. Медленно соскальзывает с подоконника, лениво плетясь в сторону ванны. Уже внутри слыша голос Жени.

— В любом случае, если этот дебил сунется, я достану биту из багажника. Хоть один раз она должна мне пригодиться.

Адалин не может сдержать смеха, в красках представляя, как за её братом будет бегать Женя Павлецкая, с боевым криком размахивая битой и грозясь расколошматить об него несчастный кусок дерева. Вполне себе хорошее отвлечение от всего того, что занимало мысли Ады и отвлекало её от предстоящего веселья. Даже на выбор одежды Вуд так сильно не отвлекалась, как на яркую картинку визжащего Эдварда. Поэтому, в противовес Жене, выбрала топ с открытыми плечами, обычные коричневые брюки и кроссовки, а из украшений предпочла серёжки-кольца и тонкую аккуратную подвеску. Благо, что её тут никто не знал, и поддерживать образ “принцессы Ады” нужды не было. Она могла быть просто сама собой, не задумываясь о мнение других.

— Ну! А меня заставила надеть юбку, — Женя облокотилась о дверной косяк, пока Адалин выходила из комнаты, перекидывая ремешок небольшой чёрной сумочки через плечо и проверяя на ходу наличие документов, телефона и прочей необходимой утвари.

— Я не заставляла тебя, а просто предложила, — Адалин подняла на Женю глаза, оценивая её образ роковой соблазнительницы — поймав её взгляд, Женя тут же расставила руки в стороны, начав кружиться так, чтобы Адалин могла рассмотреть её со всех сторон.

Это всё утрированно, конечно. Но Павлецкая с лёгкостью могла бы сойти за дьяволицу. В кожаной юбке, открывающим руки и спину топе, с бордовыми губами и подведёнными глазами, в чёрном капроне колготок и грубо сделанных ботинок