Шрифт:
Закладка:
"Доброе утро, Харви".
"Доброе утро. Что с тобой случилось прошлой ночью?"
"Ух, он слишком много о себе думает. Ты даже не представляешь, как это раздражает".
"Представляю", — сочувствую я, чем заслуживаю хмурый взгляд Элизы.
"Извини, если разбудил тебя".
"Не стоит извиняться".
Я слегка сжимаю Элизу.
" Кто первый в душ?"
Если он примет душ первым, Элиза сможет по тихому уйти. А может, и нет, и тогда мы останемся одни, и я не смогу игнорировать то, как она проводит ногтями по линиям моего торса. Но если я приму душ первым, она застрянет в моей постели еще на какое-то время, а я разберусь со своим… недугом, и острота ощущений, которые я испытываю сейчас, уменьшится настолько, что я смогу выпроводить ее за дверь, не засовывая руку в ее трусы.
"Я пойду, если ты не против".
Элиза разочарованно опускает глаза. Это невозможно не заметить, но так будет лучше.
Я перекатываюсь на бок, сбрасывая с себя ее восхитительное тело. Зависнув над ней всего на секунду, я дергаюсь от желания.
Душ. Сейчас же.
Я шаркаю по кровати, и спускаюсь вниз. Оби недоверчиво смотрит на меня, когда я направляюсь в ванную. Он смотрит на мою койку, потом снова на меня. Я качаю головой, делая вид, что не понимаю, на что он намекает.
Он переводит взгляд на стул, который украшает одежда Элизы так, что кажется, будто она была сорвана в спешке. Его нетерпеливый взгляд возвращается ко мне.
Попалась.
Я серьезно качаю головой, не позволяя ему увлечься своими предположениями. Он плотно сжимает губы, глаза блестят. Я бросаю на него последний предупреждающий взгляд, чтобы он не беспокоил ее, прежде чем закроюсь в комнате.
Душ включен. Снимаю нижнее белье. Незаметная дорожная бутылочка, наполовину заполненная смазкой, сжимается в моей ладони. Облегчение мгновенное.
Я знал, что общение наедине со своей рукой будет единственным действием, которое я увижу здесь, но около двух недель я почти не прикасался к себе. Теперь это происходит постоянно.
Неужели она тоже касается себя, думая обо мне? Делает ли она это сейчас? Я бы не стал ее обижать — у нее шаловливая жилка, и я буду проводить каждую секунду бодрствования, думая об этом, потому что это может существовать только в моей голове.
Кожа, покрытая солнечным кремом, прижимается ко мне. Сладко-кислый язык. Одна рука на ее шее, другая перебирает волосы. Щетина и зубы. Ей нравится грубость. Она играет в невинность, но на самом деле все наоборот.
На коленях. Рот открыт. Глаза смотрят на меня. Глубже. Хорошая девочка.
Блядь. Блядь. Блядь.
Глава 15
Элиза
Оби слишком часто улыбается, когда я сижу напротив него и Валентины за завтраком. Он знает. И он знает, что я тоже знаю его предположения и догадки, но я не хочу давать ему объяснений.
"Он разговаривает с Джерри", — говорит Оби, когда я обвожу глазами комнату в поисках Оскара.
Я ставлю вторую кружку с чаем рядом с собой и не позволяю себе показать, как я жду его появления. Его щеки раскраснелись, когда он вышел из душа, и, судя по его глазам, когда он увидел, что я одеваюсь, на него подействовал не жар душа. Может, он и досадно уважителен, но он не святой.
Оби наблюдал за очередью за омлетом с тех пор, как я пришла, и наконец сделал свой ход, оставив меня есть в каменном молчании напротив Валентины. Любые попытки завязать беседу быстро пресекаются, и я решаю оценить единственный момент тишины, который мне, вероятно, удастся получить сегодня.
Но это ненадолго.
Куча актеров проходит мимо, напевая мое имя, как в песне из "Гамильтона". Софи, которая, по совпадению, играет Софи в «Mamma Mia», останавливается у нашего столика, пропуская остальных вперед.
"Ты присоединишься к нам на этой неделе?" — спрашивает она меня.
Я была приглашена?
Я чувствую, как ледяной взгляд Валентины буравит меня. Я знаю, что они наши самые яростные соперники во всех видах внеклассной деятельности, но ведь мне разрешено дружить с ними и вне ее, верно?
"Да, с удовольствием".
"Отлично. Ты чечетку бьешь?"
"Да. Но у меня нет с собой специальной обуви".
Я полностью забросила занятия чечеткой, которые посещала после второго года неудачных поступлений в театральную школу. Они явно ни к чему меня не привели, так что не было смысла тратить на них деньги. Хотя позже я подумывала о том, чтобы возобновить их, чтобы хоть как-то скрасить день, проведенный в офисе, но каждый раз, когда я пыталась пойти, мой дурацкий брат и его компания устраивали какую-то сумасшедшую драму в нерабочее время, и это было похоже на знак Вселенной, чтобы я даже не пыталась. Так что вот так я и не возобновила свои занятия.
"Не беспокойся. Я возьму несколько запасных вариантов из гардероба. Я думаю о "Книге Мормона" "Turn It Off" или о чем-нибудь из "42-й улицы". У тебя есть предложения?"
"О, два голоса за "Книгу Мормона", определенно".
"Потрясающе!" Она смотрит на Валентину. "Привет, Ви".
"Привет", — смущенно говорит она.
Валентина может быть милой?
"Как продвигается работа над картиной?"
"Все идет к завершению".
Картиной?
На днях я видела в комнате девочек горшочек с кисточками и металлическую банку с акварельными красками, но решила, что они принадлежат Мэдисон. Если бы я знала, что у Валентины есть творческие способности, то я бы предположила, что она занимается вышиванием крестиком или вязанием — ну, знаете, чем-то таким, где инструмент служит оружием.
"Ты должна будешь показать мне, когда все будет готово".
Валентина улыбается и это искренняя улыбка, а не фальшивая улыбка или улыбка "я втайне думаю о том, куда спрятать твое тело".
"Ты идешь на вечеринку у бассейна в пятницу?"
"Да, конечно!"
Вот уж не думала, что услышу эту фразу из ее уст, если после нее не последует "отвратительно" или "нет".
"Круто".
Яркие глаза Софи задерживаются на Валентине.
"Круто", — повторяет Валентина в ответ. Если она не будет осторожна, то в любую секунду исчерпает свою годовую норму улыбок.
"Думаю, увидимся там. Хорошего дня, Ви!"
"И тебе", — отвечает Валентина".
Я жду, пока Софи уйдет, чтобы расспросить Валентину, но тут ее лицо стало привычным — ледяным.
"Что это было?"
"Заткнись".
"У тебя только что был инсульт?"
"Заткнись".
"Валентина к кому-то неравнодушна?"
"Нет!"
Ее лицо покраснело.
