* * *

Рикас чувствовал холод и пустоту. Он смотрел на огонь в камине, чувствовал, что огонь тянется к нему, но никак не отзывается. Тот все еще признавал в нем хозяина, но не встречал отклика, не сталкивался с привычной силой, поэтому становился меньше. Этот огонь не мог согреть и заполнить пустоту. Огонь был мертвым, как и сам Рикас внутри.

Рикас продолжал вести себя как обычно, его распоряжения не оспаривались. Войска не терпели сокрушительных поражений, потому что он сразу призвал дополнительных магов, заканчивающих обучение. Но даже пятеро новоиспеченных магов огня не могли заменить силы, ранее принадлежащей ему. Он развивал магический дар, концентрировал в себе силу, учился ею управлять. Изначально сильный дар стал в его руках еще мощнее, сокрушительнее. Одним появлением Рикас мог переломить ход битвы в пользу войск Остовии. Его боялись, уважали, стремились быть на него похожими. Но разве в этом была заслуга самого Рикаса? Все боготворили мага огня, но кто знал его самого? Кто хотел видеть его, а не отголоски дара?

Не сила определяет тебя, а поступки.

Рикас помнил слова отца, но все-таки понимал, что, потеряв магию, потерял очень многое. И он не осуждал Дрейка, сбежавшего из замка в тот же день. В свое время Рикас оттолкнул и прогнал его сам. Знал, что в Дрейке так много жизни и желания проживать эту жизнь на полную, что ему не место в замке, скорее напоминающем клетку. За это Рикас и любил Дрейка, ведь рядом с ним он словно оживал сам.

Переставал быть закованным в броню сдержанности и безразличия, а снова становился мальчишкой, воровавшим из кухни булочки с малиной и сахарной пудрой.

А потом он отдал всего себя долгу, мести, стране. Стал политиком, перестал быть человеком. И только огонь внутри напоминал, что он все еще жив. Все еще существует. Теперь же этого огня не осталось, а если копнуть глубже, то не осталось ничего.

Убийцы родителей мертвы, а тех, кто стоял за этим, найти так и не удалось. Месть не принесла удовлетворения, хотя Рикас просто смотрел, как убийцы горят заживо. Их крики он слышал до сих пор, а запах горящей плоти преследовал во снах. Рикас выплеснул всю боль на них. По сути ни в чем особо неповинных исполнителей. Они просто любили деньги, но Рикасу было все равно. Он хотел, чтобы они страдали так же, как он.

Страна так и будет принадлежать Дейдре, а при идеальном раскладе они объединятся с Анталией, а значит, трон достанется Элайдже и Дейдре. Пусть они об этом пока не задумывались, но не догадываться о планах Рикаса не могли. Он просто не считал нужным обсуждать это, пока они не победили. Трон делить они будут после того, как будет что делить.

Долг. Все, что делал Рикас, — ради страны и народа, ради брата, но ничего и никогда ради себя. И сейчас с потерей магии Рикас остро чувствовал, что у него ничего нет. Ничего не осталось, даже его самого. Маска так плотно приросла к лицу, долг так легко заменил желания, что Рикас уже не понимал где он, а где «граф Вайт».

— Я почему-то был уверен, что ты предаешься унынию в компании вина.

Рикас обернулся и встретился взглядом с Дрейком, держащим в руках два бокала с вином. Сперва он даже не поверил глазам, потому что был уверен, что Дрейк больше не вернется. Ведь тот не был любителем решать проблемы и брать на себя ответственность. Но Рикасу не хотелось даже задавать вопросы, где был Дрейк и что делал. Он просто радовался, что здесь и сейчас он рядом. Показалось, что в комнате даже стало немного теплее, чем до этого.

— Тебя тоже странно видеть всего с двумя бокалами, а не двумя бутылками, — усмехнулся Рикас.

— Не волнуйся, скоро слуги притащат сюда пару ящиков. Я решил, что бегать в погреб — это бесполезная трата сил и времени. — Дрейк протянул Рикасу бокал, тот его принял и на пару секунд их руки соприкоснулись.

Рикас почувствовал, как на кончиках пальцев Дрейка искрится магия. Сам Дрейк всегда считал свой дар бесполезным и ненужным, ведь он мог лишь считывать воспоминания, да слегка корректировать события. Еще проникать в сны, но он никогда не мог их изменить, лишь забрать чувства себе. Он сумел развить навыки боевого мага, но назвать их серьезными было нельзя. Дрейк не был плохим магом, но и лучшим не был тоже. Сейчас Рикас даже немного этому завидовал, потому что жизнь Дрейка не строилась вокруг его дара. Дар был дополнением, главным все-таки оставался сам Дрейк.

— Думаю, в моих покоях хватит места для вина. — Рикас одним глотком выпил вино в бокале. Почему-то резко появилось желание напиться.

— Не думал, что ты так спокойно возьмешь вино. — Дрейк отставил свой полный бокал на столик и улыбнулся.

— Из твоих рук я взял бы что угодно, — лишь ответил Рикас, а потом почувствовал жжение внутри.

— Надеюсь, что ты не пожалеешь о своих словах.

Рикасу стало трудно дышать, жжение нарастало, словно пыталось прорваться наружу. Рикас обернулся на камин, почувствовал, как пламя в нем взметнулось вверх, рвануло навстречу к нему. Еще секунда, и на кончиках пальцев заиграло пока еще слабое пламя.

— Дрейк. — Рикас резко развернулся и заметил слабую улыбку на губах Дрейка. Он видел, как искры магии тухнут, как аура Дрейка исчезает. Он чувствовал, как все это уходит из него. — Что ты наделал?

Дрейк лишь пожал плечами и пошатываясь опустился в кресло. Рикас бросился к нему, рухнув возле кресла на колени. Пламя внутри Рикаса разрасталось с огромной силой, снова заполняя его целиком.

Только теперь Рикас не был этому рад. В это самое мгновение он четко осознал, что магия никогда не была главной в его жизни.

Жаль, что исправить Рикас уже ничего не мог.

Маски сброшены

Алеф внимательно следил за Марджери, явно чувствовавшей себя не очень уютно от его взгляда. Она то теребила край платья, то хваталась за кубок с вином, то резко отдергивала руку. Да и сам ее вид был не особо цветущим: прическа растрепалась, на лице виднелись синяки, не скрытые косметикой или магией, к которой так любили прибегать женщины Остовии. Платье местами измялось. Алеф даже разглядел крохотное пятно от чернил на красном, как гранатовое вино, рукаве.

— Ты же понимаешь, что ответ «в