Аррен не стал спрашивать, что он имеет в виду; за долгое время, что они вместе провели в дороге, он уяснил, что если маг выражается вот так уклончиво, значит, у него есть на то причины. Но ему показалось, что в этих словах таится недоброе предзнаменование.

Они еще раз пересекли дюну и спустились к берегу, чтобы убедиться, что лодка лежит достаточно высоко над уровнем воды и ее не унесет прилив или шторм, а также взяли плащи на случай ночевки на острове и запасы еды, какие остались. Гед постоял с минуту возле легкого стройного судна, которое так долго носило его по чужим морям и наконец занесло так далеко; он положил ладонь на корму, но не стал творить чары, даже не сказал ни слова. Затем они направились в глубь острова, на этот раз в сторону холмов.

Они шли пешком весь день, а вечером расположились на привал у речушки, которая, петляя, текла вниз к заросшим густыми камышами озерам и болотам возле берега. Хотя лето было в полном разгаре, дул холодный сырой ветер, налетавший откуда-то с запада, из бескрайних пустынных Просторов Открытого Моря. Небо затянула туманная пелена, и ни одной звезды не светило над холмами, на которых никогда не мерцало ни огня в очаге, ни освещенного окна.

Аррен проснулся, когда было совсем темно. Маленький костер погас, но стоявшая на западе луна заливала землю серым туманным светом. В долине речушки и по ее склонам собралось огромное множество людей; неподвижные и безмолвные, они стояли, обратив лица к Аррену и Геду. Их глаза совсем не отражали света луны.

Аррен не решился ничего сказать, но положил ладонь на руку Геда. Маг пошевельнулся, сел и спросил:

— В чем дело?

Потом проследил, куда глядел Аррен, и увидел безмолвных людей.

Лица мужчин и женщин, одетых в темное, в слабом свете луны нельзя было рассмотреть как следует, но Аррену казалось, что среди стоящих к ним ближе всех на дне долины и даже прямо на воде речушки находились его знакомые, хотя теперь он не смог бы припомнить их имена.

Гед встал, уронив плащ на землю. Его лицо, волосы и рубашка отсвечивали бледно-серебристым светом, как будто лунное сияние сгустилось вокруг него. Он простер свою руку вперед широким жестом и громко произнес:

— О вы, кто некогда жили на земле! Вы свободны! Я разрываю узы, что держат вас здесь. Анвасса мане харв ценнодате!

Еще с минуту они стояли не двигаясь, все эти безмолвные люди. Затем начали медленно поворачиваться и, казалось, пошли куда-то в серую мглу. Вскоре все исчезли.

Гед сел и глубоко вздохнул. Потом он глянул на Аррена и положил руку на плечо мальчика. Его прикосновение было теплым и твердым.

— Не нужно их бояться, Лебаннен, — мягко и в то же время чуть насмешливо сказал он. — Это всего лишь мертвые.

Аррен кивнул, хотя у него зуб на зуб не попадал, и он чувствовал, что промерз до костей.

— Но как… — начал он, но ни губы, ни язык не слушались.

Гед понял его.

— Они явились на его зов. Это то, что он обещает: вечная жизнь. По его слову они могут возвращаться в наш мир. По его велению они должны ходить по холмам жизни, хотя не в состоянии пошевельнуть хотя бы травинку.

— А он… он, что же — тоже мертвый?

Гед покачал головой, обдумывая что-то.

— Нет. Мертвому не под силу призвать мертвых обратно в наш мир. Нет, он наделен силой живого человека, и даже большей. Но если кто-то вздумает последовать за ним, то будет обманут. Свою силу он хранит только для себя. Он играет роль Короля мертвых… и не только мертвых… Но все эти люди — только тени.

— Не понимаю, почему я так испугался их, — сказал пристыженный Аррен.

— Ты испугался их потому, что боишься смерти, и правильно делаешь: ибо смерть ужасна, и ее надо бояться, — сказал маг. Он подбросил хворост в гаснущий костер и подул на тлеющий уголек, который нашелся под золою. Маленький язычок пламени расцвел на тоненькой хворостинке, и Аррен почувствовал безмерную благодарность магу за этот живой огонек.

— Впрочем, жизнь — тоже ужасная вещь, — сказал Гед, — и ее надлежит бояться… — и восхвалять.

Они оба снова сели у костра, получше завернувшись в плащи. Некоторое время они молчали, потом Гед сказал очень серьезно:

— Лебаннен, я даже не знаю, как долго он будет дразнить нас своими посланиями и призраками. Но ты знаешь — должен знать — куда он в конце концов уйдет.

— В страну мрака.

— Да. Вместе с ними. И со мной.

— Я сейчас видел их. Я пойду с тобой.

— Что тебя ведет… вера? Ты можешь положиться на мою любовь — но не на мою силу. Ибо я считаю, что встретил равного мне.

— Я пойду с тобой.

— Но если я буду побежден, если истрачу там силу и жизнь, я уже не смогу вывести тебя назад. А один ты не сможешь вернуться.

— Я вернусь с тобой.

Тогда Гед сказал ему:

— Ты вступаешь в пору возмужания у врат смерти.

И потом произнес то слово, а может, и имя, которым дракон дважды приветствовал Аррена; очень тихо он сказал:

— Агни… Агни Лебаннен.

После этого он умолк, и вскоре они снова заснули, улегшись возле своего маленького, быстро прогоревшего костра.

Наутро они двинулись дальше, держа курс на северо-запад; так решил Аррен, потому что Гед сказал ему:

— Выбирай, куда нам идти, мальчик, потому что для меня сейчас все пути одинаковы.

Они не торопились, не зная, куда им идти, и ждали какого-нибудь знака или указания от Орма Эмбара. Они шли вдоль самой низкой внешней гряды холмов, не упуская из виду океан. Сухую, низкорослую траву то и дело колыхал налетавший с запада ветер. Справа вздымались холмы, золотые и пустынные, а слева тянулись белые от налета морской соли болота и западный океан. Один раз они заметили вдали лебедей, летевших куда-то на юг, а больше за весь день не встретили ни единого живого существа. И в течение всего дня в Аррене медленно нарастала усталость от страха, от постоянного ожидания, что вот-вот случится самое худшее. В нем просыпались нетерпение и смутный гнев. После того как они много часов подряд шли молча,