но когда лодка проплыла мимо этой скалы, то, обернувшись, они увидели, что с северной стороны скала вовсе не напоминает человека, но здесь открывается вход в пещеру, выдолбленную волнами, и эти волны, набегая и откатываясь, отдавались в полости пещеры гулким эхом, похожим на раскаты грома. Казалось, что в этом шуме можно разобрать то слово, то слог.

Чем дальше уплывали они от скалы, тем тише звучал этот обманчивый зов, но яснее слышалось слово. Наконец Аррен спросил:

— Чей голос звучит в пещере?

— Голос моря.

— Но он выговаривает какое-то слово.

Ястреб прислушался, потом быстро глянул на Аррена, затем снова оглянулся на пещеру и спросил:

— Какое же слово ты слышишь?

— Как будто кто-то говорит «ахм».

— На Древнем Языке это означает «начало» или «давным-давно». Но мне этот звук слышится как «охб» — что в переводе на наш язык означает «конец»… Глянь вперед! — резко выкрикнул он в тот же самый момент, когда Аррен крикнул предостерегающе:

— Мелководье!

И хотя «Зоркая» пробиралась среди скал, как кот, перебегающий опасное место, им пришлось какое-то время заниматься выбором правильного курса, а когда они вздохнули посвободнее, гул пещеры, вечно выговаривающей некое загадочное слово, остался где-то далеко позади.

Теперь они вышли на более глубокое место, выбравшись из фантастического лабиринта камней, и впереди навис, как башня, новый остров. Его черные утесы выглядели как множество поставленных рядом огромных цилиндров или колонн, тесно прижавшихся друг к другу, с прямыми краями и ровными поверхностями; почти отвесно поднимались они прямо из моря на высоту трехсот футов.

— Это Твердыня Калессина, — сказал маг. — Так ее назвали мне драконы, когда я был здесь первый раз, много лет тому назад.

— Кто этот Калессин?

— Старейший из драконов.

— Это он построил себе такую крепость?

— Не знаю. Не знаю даже, построена ли она. И сколько дракону лет… Я называю Калессина «он», — пояснил маг, — но не знаю даже, самец это или самка. По сравнению с Калессином Орм Эмбар — всего лишь годовалый детеныш. Ну а я или ты — бабочки-однодневки.

Маг внимательно разглядывал этот чудовищный ряд базальтовых столбов, и Аррен тоже смотрел на них, чувствуя себя очень неуютно, каждое мгновение ожидая, что из-за далекого, черного края утесов может ринуться на них огромный дракон и окажется над ними в мгновение ока. Но не было никаких драконов. Путешественники медленно проплыли по тихой воде мимо скал с подветренной стороны, не услышав ничего, кроме шепота и легких шлепков затененных волн, лижущих черные базальтовые колонны. Вода в этом месте была глубокой, без рифов и скал. Аррен правил лодкой, а Ястреб стоял на носу, внимательно разглядывая утесы и яркое синее небо на ними.

Наконец лодка выбралась из тени, отбрасываемой Твердыней Калессина, на яркий солнечный свет. Время шло к вечеру. Они пересекли Драконьи Острова. Маг поднял голову, будто увидел то, что давно высматривал, — действительно, через огромный залитый солнцем простор, раскинувшийся перед ними, летел дракон Орм Эмбар.

Аррен услышал, как Ястреб крикнул ему:

— Apo Калессин?

Аррен понял, что значат эти слова, но не уловил ни малейшего смысла в ответе дракона. Однако всякий раз, как он слышал Древний Язык, он чувствовал, что каким-то образом улавливает суть разговора — почти понимает: как будто это был забытый им язык, но отнюдь не тот, которого он никогда не знал. И еще он обратил внимание, что, когда маг говорил на этом языке, голос его звучал намного звонче и чище, чем когда он говорил по-хардически, — может быть, оттого, что при первых же звуках Древней Речи воцарялось чуткое молчание, как бывает при легчайшем прикосновении к огромному колоколу. Но голос дракона то звенел, как гонг — звонко и пронзительно, то негромко шипел, как глухое потренькивание цимбал.

Аррен наблюдал за своим спутником, который, встав на узком носу лодки, беседовал с чудовищным существом, закрывавшим половину неба; сердце мальчика наполняла горделивая радость, ибо он видел, какое это маленькое существо — человек, какое хрупкое и в то же время грозное. Ибо этот дракон одним взмахом своей когтистой лапы мог оторвать человеку голову, он мог раздавить и потопить лодку, как топит листок свалившийся на него камень, — если бы дело было только в их размерах. Но Ястреб, такой маленький, был так же грозен, как и сам Орм Эмбар, и дракон хорошо знал это.

Обернувшись, маг позвал:

— Лебаннен!

Мальчик вскочил и прошел вперед, хотя ему не хотелось не то что на длину лодки, но и на один шаг приближаться к пятнадцатифутовой пасти и большим с узкими щелевидными зрачками желтовато-зеленым глазам, которые горели над его головой.

Ястреб ничего не сказал ему, лишь положил руку на плечо и снова заговорил с драконом коротко и отрывисто.

— Лебаннен! — произнес с высоты огромный, безграничный и совершенно бесстрастный голос. — Агни Лебаннен!

Аррен вскинул голову, но маг тут же надавил ему на плечо, и он, вспомнив, в последнее мгновение удержался и не заглянул прямо в эти золотисто-зеленые глаза.

Хотя он и не говорил на Древнем Языке, но немым не был.

— Приветствую тебя, Орм Эмбар, Дракон-Властитель, — сказал он ясно и звонко, как подобало князю приветствовать другого князя.

После этого наступило молчание; сердце Аррена билось гулко и часто. Но Ястреб, стоявший рядом с ним, улыбался.

Потом дракон заговорил снова, и Ястреб ответил ему, и этот разговор показался Аррену очень длинным. Наконец он был закончен — и как-то совершенно неожиданно. Дракон прянул вверх одним мощным взмахом крыльев и пропал. Лодка отчаянно закрутилась на месте и чуть не перевернулась. Когда волнение стихло, Аррен поглядел на небо и увидел, что солнце стоит не ниже, чем прежде; на самом деле этот разговор с драконом занял совсем немного времени. Но лицо мальчика было цвета намокшей золы, а глаза, когда он повернулся к Аррену, мерцали. Он опустился на гребную скамью.

— Отлично, мальчик, — хрипло сказал маг. — Нелегкое это дело — беседовать с драконом.

Аррен подал ему пищу, потому что они не ели весь день; и маг больше ничего не произнес, пока они не поели и не напились. К этому времени солнце спустилось к самому горизонту, хотя в северных широтах сразу после середины лета медленно и поздно наступали ночи.

— Ну, — сказал маг, — на этот раз Орм