— Терпение, мой друг. В пятницу мы уничтожим их. А пока я все проверю. Будь на связи и держись подальше от неприятностей. — Дверь захлопнулась, и такси уехало.

Тейлор простоял на этом углу ещё пару минут… по крайней мере, пять дезориентирующих минут, прежде чем мог чувствовать свои ноги. Он не знал, куда идет, но знал, что в его квартире нет ничего, ради чего стоило бы возвращаться.

Когда он поднял взгляд в серое небо, перед глазами, как на проекторе, проявилась его жизнь; на долю секунды он был напуган тем, что, возможно, он умирает. Когда он шел по улице, вспоминал так много раз, когда Тейлора называли «Золотым мальчиком». С таким соответствующем прозвищем, в каком-то смысле, он всегда был обречен на неудачу.

Паркинсон.

Кэтрин.

Его родители.

Руфус.

А теперь и семья Джуд.

Мир, казалось, был полон решимости исправить то, что он натворил; мальчик родился слишком умным, слишком красивым, слишком добрым, слишком талантливым — слишком много всего. Карма хотела наказания, поэтому безжалостно отыгралась на Тейлоре в трехкратном размере.

Но на что никто из них не рассчитывал, и чего Карма не могла предсказать, так это на то, что «Золотой мальчик» был полон решимости позволить судьбе разрушить его счастье. Джуд ничего не могла сделать. Она была во власти судов, больницы и своей семьи. Возможно, она и не была в состоянии бороться, но он мог, и будет. Он будет сражаться не только за нее, но и за себя. Все его сердце и душа были поглощены женщиной, которую он был вынужден оставить.

Все то удручающее дерьмо, которое с ним случилось, прекрасно. Что угодно. Но он сам отказался принимать это; отказался позволить кому-либо еще диктовать его будущее.

Тейлор вернет Джуд. Должен был быть способ доказать, что они совершают ошибку, и он был полон решимости найти этот способ.

Глава 27

НИКТО в своей жизни не был готов к тому, чтобы его жизнь показывали словно под микроскопом; препарировали и придирались к каждой детали, вырванные из контекста при проверке. Но Тейлор старался изо всех сил. В то утро он явился в суд в свадебном костюме, надеясь, что нити, связывающие его с Джуд, не разорвутся и сегодня. Прошло три дня с тех пор, как он видел Джуд. Он был готов защитить свою любовь и вернуть жену. Двенадцатое июня. Калеб ждал его у здания суда в кофейне на углу и не терял времени даром со своим клиентом.

— Не говори, пока не дашь показания. Понял?

— Да.

— Не смотри никому в глаза, кроме судьи. Понял?

— Даже Джуд?

— Она — другое дело. Мы должны расположить ее сочувствие на нашу сторону.

— Сочувствие? Мы женаты.

Калеб на это ничего не ответил. Он только недоуменно приподнял бровь.

— Не смотри в глаза, Тейлор, ни на кого. Ни ее родителей, ни на кого-либо из членов ее семьи, даже на ее команду юристов. Они сочтут это враждебным и используют против тебя. Помни, что они попытаются вывести тебя, чтобы оставить свой судебный запрет в силе. Не позволяй им этого. Понял?

— Понял.

Он остановился и посмотрел на Тейлора. Тон голоса Калеба Монро был очень серьезен для восьми утра, но Тейлору это нравилось. Калеб предупредил:

— Не говори ни с кем, кроме судьи. Ни с кем. Уяснил?

— Да.

Они вошли в здание суда и прошли через металлодетекторы. Как только они снова остались одни, Калеб продолжил говорить:

— Нам повезло, что это слушание прошло так быстро. Чертовски повезло, что судья Мэтьюз принял нас и выслушал после вчерашнего. Давай не будем все портить. Независимо от того, что они говорят, мы должны сохранять хладнокровие. Понимаешь?

— Понимаю, но мы не можем проиграть.

Калеб был сосредоточен на происходящем.

— Я буду сражаться до последнего. — Тейлору понравилась уверенность в его голосе, поэтому он кивнул, потому что хотел того же.

Он тоже хотел выиграть.

Они вошли в зал суда и заняли свои места. Тейлор не рассказал об этом своим родителям по многим причинам, но, прежде всего, он не мог смириться с их разочарованием из-за того, что это случилось c их Барреттом. Он даже не сказал им о том, что женат, так что возбуждать судебный запрет было не тем, что он действительно хотел делать. Поэтому он собирался сделать это в одиночку. Позади него сидели несколько незнакомых лиц, остальные с другой стороны, а Джуд и ее юридической свиты еще не было.

Большие дубовые двери, нуждавшиеся в смазке, открылись, и скрип петель заставил Тейлора обернутся. Вот тогда-то он и увидел их: адвокатов, отчима, тетю, Айлу и Джуд, в самом конце. Сегодня она была смесью той женщины, которую он знал. Она была наполовину Джудит, с туго зачесанными назад волосами, и наполовину Джуд в платье, которое было на ней, когда он влюбился в нее. То самое платье, в котором он женился на ней. Зеленое с маленькими розовыми цветочками, вышитыми по низу. Розовый свитер в тон покрывал ее плечи. Даже с явной грустью на ее лице, на котором совсем недавно была улыбка, она была ошеломляющей, и у Тейлора перехватило дыхание.

Айла увидела Тейлора, и на ее лице появилась легкая улыбка, своего рода молчаливое извинение, но ему было наплевать на нее. Он только хотел, чтобы Джуд посмотрела на него, но она продолжала смотреть в пол, опустив голову. Плохой знак.

— Дай угадаю, — прошептал Калеб. — Она та, что в зеленом и розовом?

— Ага.

— Черт, — пробормотал он себе под нос. — Они сломали ее.

Лишь взглянув на ее платье он понял — это был знак. Но она не смотрела на него, и этот знак был громче, чем само платье. Мысль о том, что они сломали ее, заставила его кровь вскипеть.

— Я говорил тебе, что они причинят ей боль.

— Успокойся, Тейлор. У нас есть улики.

— Улики не имеют значения, если она их оспаривает, и они заставляют ее встать на их сторону.

Калеб повернулся к Тейлору.

— Повтори еще раз. Есть ли какой-нибудь шанс, чтобы она ополчилась на тебя?

— Она не скажет ни слова. Я уверен в этом, — ответил он, не колеблясь. — Сначала ее бы пытали, но, видимо, это уже произошло. Она не пойдет против меня, если сможет с этим справиться.

— Остается вопрос, получится ли это у нее?

Тейлор встал, когда Джуд проходила мимо, но она по-прежнему не смотрела на него. Между ними встал ее адвокат и повел девушку