сердце ее в этот миг ушло в пятки. Чего могла потребовать даян?

Осторожнее, Катьяни, – мысленно сказал Ачарья, все еще задыхаясь.

– Ничего сложного, – продолжила даян, и ее улыбка стала шире. – Просто ты не должна больше вставать между мной и моей добычей. В следующий раз, когда я нападу на Ачарью, ты не придешь ему на помощь.

– Я согласна, – сказала Катьяни, зная, что у нее нет выбора в этом вопросе, и это было вполне справедливо. По правде говоря, она почувствовала облегчение. Даян могла попросить ее о чем угодно.

– Тогда быстрее освободись от него, дитя, потому что в следующий раз, когда я его увижу, то непременно убью.

Но это было еще не все. Им с даян нужно было прояснить кое-что еще.

– Не могли бы вы, пожалуйста, сохранить жизнь и его сыну, – сказала она смиренным тоном. – Я буду зажигать богине лампаду каждую ночь в течение года и одного дня.

Краем глаза она увидела, как Дакш, прислонившись к стволу дерева, пристально на нее смотрит. Ее щеки вспыхнули. Отвернись, – яростно подумала она. – Притворись, что ничего не слышишь.

– Так или иначе, для меня он не имеет никакого значения, – сказала даян. – А для тебя?

Катьяни застыла, пойманная в ловушку. Даян внимательно ее слушала. Как и Дакш. Ей страстно хотелось убежать от его пристального взгляда. Она заметила, что Ачарья, несмотря на всю боль, слушает ее с нескрываемым интересом. Внутренности Катьяни скрутило от смущения.

– Я хотела бы иметь возможность это выяснить, – осторожно сказала она. Дакш тихо охнул от удивления.

Даян захихикала:

– Какой чудесный ответ! Подойди, позволь мне благословить тебя.

Катьяни дрогнула. Благословения даян не так уж сильно отличались от проклятий. Она подползла к ней на коленях и склонила голову.

Даян опустила свою чудовищно когтистую руку и тяжело положила ее на макушку Катьяни.

– Что мне тебе пожелать? – размышляла она. – Благословения священников скучны и ничего не стоят. Они любят повторять, «пусть ты будешь матерью ста сыновей». Какая женщина в здравом уме может этого желать? А еще они часто благословляют на долгую жизнь. Какая польза от долгой жизни, если ты не делаешь с ней ничего интересного?

– Долгая жизнь меня вполне устроит, – сказала Катьяни. Ее прошиб холодный пот.

– Да, но чего ты хочешь сильнее всего?

Катьяни подумала обо всех тех мужчинах в зале суда – стражниках, данданаяке, заседателях, о так называемом судье. О том, с какими алчными выражениями лиц они смотрели на то, как она раздевалась, готовясь принять свое наказание.

– Я хочу справедливости. Я хочу отомстить.

– Ах. Но справедливость и месть – это не одно и то же. Чего жаждет твоя кровь?

Таной, с отвращением отворачивающийся от нее. Рева, которая солгала и разрушила ее судьбу. Бхайрав, выносящий приговор, зная, что она невиновна. Верховный судья, объявляющий сотню ударов кнутом Ченту милосердным решением. Люди, которым она доверяла. Люди, которых она любила. Люди, которые дали клятву служить правосудию и которые сделали прямо противоположное. Кровь застучала в ушах Катьяни. Они должны были заплатить за то, что сделали.

Даян издала счастливый вздох:

– Это мне по душе. Да будет так. Пусть ты добьешься отмщения, к которому стремишься, или умрешь, пытаясь.

Тяжесть исчезла с головы Катьяни. Она подняла глаза.

Даян исчезла. Дакш сидел, прислонившись спиной к стволу дерева, сжимая свой меч, и смотрел на нее с задумчивым, озадаченным выражением, которое заставило ее поежиться. Он казался невредимым, и это было главное.

– Я сказала это только для того, чтобы спасти твою шкуру, – сказала она ему ровным голосом. – Перестань на меня так смотреть.

Она с трудом поднялась на ноги, стараясь не морщиться. Ее спина горела огнем. Мокрые и отвратительные бинты прилипли к телу. Прихрамывая, Катьяни подошла к Ачарье, все еще лежавшему на земле, и ткнула его в плечо.

– Я знаю, что вы живы, Ачарья. Пожалуйста, встаньте. Я не думаю, что смогу вас нести.

Дакш вскочил на ноги.

– Я это сделаю, – сказал он хриплым голосом.

– В этом нет необходимости.

Ачарья приподнялся на локте, массируя шею.

– Я все еще могу пользоваться своими ногами.

Дакш помог ему сесть в экипаж и пошел за его посохом.

Катьяни заглянула под повозку и заметила кучера.

– Можешь вылезать. Она ушла.

Он выполз, дрожа.

– Ты была такой храброй, – дрожащим голосом произнес он. – Я никогда раньше не видел, чтобы кто-то сражался лицом к лицу с даян.

– Видел, лежа вниз лицом? – усмехнулась она. – Не смеши. Я просто воззвала к лучшему, что в ней есть.

Кучер бросил на нее взгляд, который ясно дал ей понять, что он считает ее слова нелепыми. Он взобрался на козлы, бросая через плечо нервные взгляды.

Дакш нашел посох и, вернувшись, встал перед ней.

– Что? – спросила она, чувствуя себя не в своей тарелке.

Он колебался:

– Могу я помочь тебе забраться внутрь?

– Нет.

Она отвернулась, чтобы он не видел выражения ее лица, и залезла в экипаж. Ачарья с задумчивым видом сидел у окна. Дакш последовал за ней и положил посох рядом со своим отцом. Экипаж тронулся с места, и они покатились прочь от места, где могла случиться смертельная схватка.

Дакш предложил ей еще одну флягу с водой; она выпила ее, а затем села, прислонившись боком к стенке кареты. У нее перед глазами плясали темные точки. Прошло четыре дня с тех пор, как она в последний раз ела. Ее духовная сила сгорела дотла, превратившись в тлеющий уголек. В ее памяти, там, где раньше хранились драгоценные моменты, теперь зияли оставленные Ченту дыры. Злобная тварь. Катьяни задрожала от гнева, вспомнив его злорадный, холодный голос. Она должна была отомстить. Такое оружие не должно существовать в этом мире.

– Ты выплатила свой долг, – сказал Ачарья. – Пришло время разорвать связь.

– Это может подождать день или два, – сказала Катьяни. – Пока я немного не поем, не поменяю повязки и не почувствую себя лучше.

– Как только мы вернемся в гурукулу, – решительно сказал Ачарья, – я разведу огонь.

– Если ты уверен, – пробормотал Дакш, наморщив лоб.

– Какой огонь? – спросила Катьяни, садясь.

– Конечно, я уверен, – отрезал Ачарья, игнорируя ее. – Я чувствую, как это пытается вырваться наружу. Это ужасно. Я слишком чувствителен к такого рода магии.

– Я скучаю по своему мечу, – сказала Катьяни. – Каждый раз, когда кто-то меня раздражал, я могла направить на него свой меч и заставить прислушаться.

Они посмотрели на нее с застывшим на лицах удивлением.

– Какой огонь? – повторила она, довольная, что привлекла их внимание.

– Связь была создана с помощью жертвоприношения духовной силы, – сказал Ачарья. – Чтобы ее расторгнуть,