Плевок приземлился между ног Меццанотте, несколько капель слюны попали ему на боксерки. Рикардо рванулся вперед, застыв лицом в нескольких дюймах от татуированного задиры. Все его тело дрожало от едва подавляемой ярости.

– Хочешь подраться, коп? – спросил южноамериканец, ничуть не впечатленный. – Что скажешь, может, тогда давай в ринг? Или ты уже обделался от страха?

– Хорошо, – прорычал Меццанотте без колебаний.

– Даже не хочу об этом слышать, – вмешался Старик. Затем он обратился к своему протеже: – Через три дня у тебя турнир в Германии. Сейчас не время для этой чуши.

– Успокойся, Старик, чего ты нервничаешь? Кроме того, разве ты не говорил, что я должен биться с сильными противниками, чтобы подготовиться как следует? Предположим, что этот коп – один из них…

Пожилой тренер покачал головой и повернулся к Меццанотте. Его напряженное лицо выражало немую просьбу, почти мольбу. Рикардо не знал, о ком он беспокоится – о нем или о своем будущем чемпионе, – но в любом случае не мог ему угодить. Достигнув определенного момента, его проклятая гордость никогда не позволяла ему сдаться.

– Отступать я не собираюсь, – отрезал он.

– Хорошо, – процедил Старик сквозь стиснутые зубы, – три трехминутных раунда. Не больше.

Вскоре после этого Меццанотте, еще не до конца осознав, во что ввязался, очутился в ринге, без рубашки, под ослепительным светом, в боевых перчатках и мягком шлеме. Сколько времени прошло с его последнего боя? Восемь лет? Больше?

По кивку Старика, стоявшего в противоположном углу с неодобрительной гримасой на лице, один из его помощников, выступающий в роли судьи, вызвал двух соперников в центр ринга. Пока он раздавал необходимые указания, южноамериканец подошел к Меццанотте и прошептал ему на ухо:

– Готовься. Будет больно.

Затем рефери предложил им коснуться друг друга перчатками и отправил их обратно по углам.

– Я даже не в курсе, как его зовут, – сказал Рикардо, сидя на своем табурете и указывая подбородком на своего противника назначенному им в секунданты парню, который вяло массировал его плечи.

– Пако Гусман. Ему двадцать лет, он сальвадорец. Начал недавно, но явный самородок. Здесь его уже называют Тайсоном из Джамбеллино.

– А какой у него личный счет, просто ради любопытства?

– Девять побед. Семь нокаутов, шесть из них в первом раунде. Ни одного поражения, – ответил мужчина, затем засунул ему капу в рот.

«Вот черт», – только и успел подумать Меццанотте, прежде чем звук гонга вырвал его из его угла. Идя к центру ринга и выкручивая шею, чтобы расслабить мышцы, он впервые внимательно присматривался к противнику. Пако Гусман был немного ниже его ростом, но определенно массивнее. Он, безусловно, принадлежал к более тяжелой весовой категории. Среди многочисленных татуировок, покрывавших его могучее тело, были и такие, грубые очертания которых не оставляли сомнений в их происхождении: тюрьма. Возможно, Рикардо принял вызов слишком легкомысленно…

Ранние стадии раунда были больше похожи на тренировку. На кону ничего не стояло, но напряжение, вибрирующее в воздухе, напоминало олимпийский финал. Все в «Спартаке» почувствовали это – настолько, что бросили свои дела и заняли места на трибунах, чтобы насладиться этим зрелищем.

Гусман опустился, втянув голову в плечи и держа перчатки перед лицом, его руки были прижаты к бокам как пружины, готовые сорваться. Он раскачивал туловище вправо и влево, ища брешь в обороне противника. Меццанотте, чья работа ногами всегда была одной из его сильных сторон, прыгал у канатов, постоянно меняя направление движения, чтобы сбить соперника с толку. Время от времени он выбрасывал левый джеб, пользуясь своим преимуществом в росте, чтобы держать парня на расстоянии и в то же время проверить его. Но для латиноамериканца это были семечки – он стал еще более агрессивным, резко ускорив темп поединка, и стал давить на Рикардо, пытаясь пробраться сквозь его защиту в ближний бой. Как только выходил на подходящую дистанцию, он наносил мощные удары, каждый из которых, если б Меццанотте не уклонялся или не парировал их, был бы достаточным, чтобы отправить его в нокаут.

Это удушающее давление не сразу вывело Рикардо из себя. Из-за растренированности он уже начал испытывать одышку и усталость в мышцах ног, в то время как Гусман выглядел свежим, как маргаритка. Несколько раз Рикардо был почти прижат к канатам и умудрялся выскользнуть за долю секунды до того, как на него обрушивался град ударов.

На исходе времени, когда Меццанотте был уверен, что по крайней мере останется невредимым после первого раунда, латиноамериканец нанес ему тяжелый, как булыжник, апперкот в печень, перекрыв дыхание. Рикардо сложился вдвое и встал на одно колено. Только гонг избавил его от открытия счета. Откинувшись на спинку табурета и жадно посасывая из маленькой бутылочки с соломинкой, которую протянул ему второй человек, Рикардо лихорадочно обдумывал ситуацию. Хотя с технической точки зрения Гусман оказался довольно неотесан, он был моложе, больше и мощнее, к тому же на пике своей формы – в отличие от него. Кроме того, Меццанотте практически ничего не знал о стиле боя своего соперника, а в углу у южноамериканца стоял Старик, для которого в манере Рикардо не было секретов. И кто, черт возьми, втянул его в такие неприятности?

– Что-нибудь посоветуете? – спросил он мужчину, который теперь проводил по его телу губкой, смоченной в ведре с водой.

– Хочешь совета? Если хочешь вернуться домой на своих ногах, то при первом же ударе ты должен свалиться на пол и больше не вставать.

Второй раунд прошел в одну калитку. Три минуты могут показаться короткими, но если вы находитесь во власти парового катка, стремящегося заасфальтировать вас, они могут оказаться бесконечными. Меццанотте, пошатываясь, вернулся в свой угол ошеломленный. Его попросту избивали.

– Как я справился? – бормотал он, пока его секундант промакивал рассечение на надбровной дуге ватным тампоном.

– Отлично, сказал бы я, если твоя цель – оказаться в больнице. Слушай, в следующий раз, когда этот парень завалит тебя, я выброшу полотенце…

– Только попробуй, и я тебя прикончу.

Когда гонг возвестил о начале третьего раунда, Рикардо стоило большого труда подняться с табурета. Гусман набросился на него, выбрасывая воздух из ноздрей, как разъяренный бык. Меццанотте зашатался под напором его ударов. Он попытался провести отчаянную контратаку, но сильный удар южноамериканца застал его врасплох, угодив в нос. На мгновение свет для Рикардо погас, и он избежал падения на настил, лишь уцепившись за канаты. Рефери встал между двумя боксерами