Шрифт:
Закладка:
– Положим, я тебе поверила, Мэлс, – говорит Валя. – Вот только у меня отец – полицейский, а мама – врач. Ты не знал? Я не смогу убедить их покинуть город перед лицом угрозы. Попытаюсь, но не смогу. Они скажут, что нужны здесь.
Я молчу. Почему всегда так сложно?
– Тогда убирайся сама. Куда угодно, в деревню, к родственникам в соседний регион… – я останавливаюсь, потому что Валя качает головой.
– Я тоже никуда не поеду, Мэлсик, – нежно говорит она. – Я не оставлю родителей, друзей, подруг, товарищей по рукопашке. Нам, наоборот, нужно бить в набат! Нужно предупредить всех, организовать патрули, пусть на улицы выведут полицию, армию!
До меня доходит, что она права. Права, чёрт возьми!
Почему эта мысль не пришла мне в голову раньше? Я знаю почему. Потому что я думал только о себе, только о своём выживании. Происходящее вокруг просто перестало меня заботить. Умрут какие-то незнакомые мне люди? Ну и пусть, какая разница, главное, что выжил я.
О предстоящем столкновении с кланом оборотней я размышлял как об экстремальной попытке набить опыт и застолбить за собой превосходство в этой и соседней спаун-зонах. Ну и с Шейнами подружиться.
А теперь получается, что от исхода операции зависит жизнь Вали, её родственников и друзей.
Плохо, это очень плохо, вдруг понимаю я. До сих пор я выживал благодаря тому, что не обращал внимание на жизни других. Теперь же на меня есть крючок – красноволосая красотка.
Стоп! А почему эта идея не пришла в голову Шейнам? Элион? Это же они хотят всех спасти? Почему они не распространяют информацию, не трубят об этом по интернету, в каналах мессенджеров, по радио, не расклеивают листовки?
Бью себе фейспалм. Привет, двоечка интеллекта. Понятно почему! Чтобы застать оборотней врасплох! Когда они узнают, что кто-то распространяет информацию о предстоящем фарме города, то начнут вычислять виноватых и дойдут до Шейнов. А значит – завтрашняя операция будет провалена.
– Нельзя об этом говорить, – угрюмо поворачиваюсь к Вале. – Нельзя, потому что завтра мы… завтра мы попробуем им помешать.
– Мы – это кто?
– Я и мои товарищи, личности которых сейчас не нужно раскрывать.
– Вы, типа, супергерои?
Вспоминаю Элион и её «Один за всех и все за одного!».
– Скорее, мушкетёры, – ухмыляюсь, почему-то перед глазами стоит образ Боярского.
Валя некоторое время о чём-то размышляет, а потом её лицо светлеет:
– Ну и отлично! Ты и твои друзья остановят плохих парней, и ничего не произойдёт. Аргумент в пользу того, что никуда мне уезжать не надо.
– Валя, ты дура? – спрашиваю её в лоб. – А если у нас не получится? Это не сказка, не прикол, не фильм. Завтра мы пойдём мочить их, а они будут мочить нас. И непонятно, чем это закончится.
– Я в тебя верю, – просто отвечает она.
Фейспалм. Занавес.
– Ты не подумай, Мэлс, что я конченная дура, – добавляет Валя. – Я уже объяснила тебе, почему мои родители не могут уехать. А я не хочу их бросать – как я буду чувствовать себя, если потеряю и их тоже? Это очень сложно, жить и веселиться, когда другие мертвы.
Она кладёт мне голову на плечо, а я молчу, не зная, что сказать. События в школе изменили всех нас. Мёртвые тяжким грузом ложатся на душу – их надо постепенно отпускать, вспоминая и поминая. А если мёртвых слишком много, чтобы отпустить? Так и проживёшь всю жизнь с ними. Так теперь живёт Валя.
– Я верю в тебя не из-за глупой девчачьей любви, – продолжает красноволосая красотка. – А потому что ты сильный, невероятно сильный. Не телом, а… духом, что ли? Ты знаешь, что Толик восемь лет занимается рукопашкой? Что он победитель региональных турниров? А ты уделал его, разорвал, как тузик тряпку. Изукрасил ему всё лицо. Ты всегда был сильным, я помню, но в последние дни рядом с тобой стало страшно находиться. У тебя появилась аура, Мэлс, какая-то мрачная аура. Как будто ты не ручаешься за себя, как будто ты готов идти до конца. Люди чувствуют её – даже Максим Васильевич лишь для вида на тебя поворчал и отступил.
– Что, прямо так пугаю? – оскалился в гримасе я, изобразив из себя то ли вампира, то ли волка. – Смотри, девочка, съем тебя и всю кровушку выпьюууу!
Валя легонько тыкает меня локтем под рёбра.
– Не паясничай, я правду говорю. У тебя взгляд как у волка. Люди чувствуют, боятся. Скажи, Мэлс, в этой игре, в которую вы играете, ты за хороших? Ты за добро?
– Среди нас нет хороших, – качаю головой я. – И нет никакого добра.
– Так создай его, – прижимается она ко мне. – Стань хорошим, стань добром. Защищай слабых, карай злодеев.
– Это не так просто, – буркаю я. – Зачем ты мне это вообще говоришь?
Она садится ко мне на коленки. Берёт моё лицо в свои руки.
– Глупый Мэлсик, это знают все, кто читал фэнтези. Если ты не поддерживаешь добро, то помогаешь злу.
Её лицо приближается к моему, губы находят мои.
Мы целуемся в парке, сладко и страстно. Потом меняем скамейку на более укромную и продолжаем целоваться с такой отдачей и упорством, как будто хотим съесть друг друга. Как будто от этого зависят наши жизни. Как будто в последний раз.
Наверное, мы бы занимались этим до вечера, но время, проклятое время. Я провожаю Валю до остановки и иду дальше.
Валя поверила мне, но мне не удалось убедить её уехать. Ладно, это её решение.
Теперь на очереди родители и Лерочка.
Глава 17. Долгий день – 2
N-ск – город не самый большой, но и не самый маленький. На юге и востоке расположены спальные районы, на севере и западе – производственные зоны. Правда, западная промзона заброшена, именно в ней находился злополучный приют. Где-то полмиллиона населения заняты кто чем: есть и работяги, и бюджетники, и бездельники.
Бабушки оккупировали скамейки во дворах и перед подъездами. Дедушки режутся
