Воздух в машине стал влажным, поэтому я отошел. Мы оба тяжело дышали. — Ты испортил мою помаду, — прошептала она. — А теперь она у тебя по всему рту.

— Мне плевать. Ты все равно красивая. — Я вытер края ее теперь уже распухших губ. — И все будут знать, что я поцеловал тебя на прощание перед работой.

Она наклонилась и полезла в свою новую сумочку. Когда она выпрямилась, в руке у нее была салфетка. — Не двигайся. — Она принялась вытирать помаду с моего лица, ее прикосновение было твердым, когда она меня очищала. Я не двигался. Ни одна женщина не проявляла ко мне такой заботы. Никто бы не осмелился. Или, может быть, я бы не позволил этого. Трудно было сказать, почему я позволил это сейчас, кроме того, что я не хотел ранить чувства Валентины.

А может быть, мне нравилось ее внимание.

— Вот. — Она откинулась назад и вздохнула. — Боже, ты отвратительно красив. Я бы упала в обморок, просто глядя на тебя.

Уголки моих губ приподнялись в полуулыбке. — Обморок?

— Заткнись, и пошли. Мне нужно попасть внутрь.

После того, как я проводил Валентину в ресторан, я вернулся к машине, а Альдо направился домой. Я прокручивал телефон, ожидая, что он что-нибудь скажет.

Это не заняло много времени.

— Тебе следует оставить ее себе.

Не было смысла притворяться, что я не понял. Я поднял взгляд. — Она не котенок, Альдо. У нее здесь жизнь.

Он махнул рукой, когда завернул за угол. — И эти вещи можно уладить, если оба человека захотят попробовать.

Я хмыкнул и ничего не сказал. Альдо не знал, о чем говорил. Валентину ждало долгое будущее, в которое я не входил.

— Ты собираешься ей рассказать? Ну, знаешь, о Пальмиери и ее отце? Она может разозлиться.

— Я не вижу смысла ей рассказывать. Если я смогу найти Сегрето и получить ответы, то все это исчезнет.

— И ты, что? Вернешься в Катандзаро и оставишь ее здесь?

Я не особо задумывался об этом, но разве это не очевидно? — Да.

— А что, если ты не найдешь Сегрето? А что, если тебе придется передать ее Пальмиери?

Темное, болезненное чувство расцвело за моей грудиной, рак, который медленно заражал мою кровь ужасом. Я уставился на свой телефон, но не увидел его, мой разум застрял на моей милой девочке, отданной на милость Пальмиери и GDF. Она была слишком доверчивой, из маленького городка, где, по её словам, не происходило никаких преступлений. Она даже не говорила по-итальянски. Я не мог позволить Пальмиери заполучить её.

Но что произойдет, если я откажусь?

— Я сделаю то, что необходимо сделать как глава этой семьи, — сказал я ровным голосом.

— Вот этого я и боюсь, — пробормотал Альдо. Затем он включил музыку в машине, заглушив нас обоих.

Мои братья ждали на кухне, когда я вернулся. Они тут же затихли и ждали, наблюдая, как я ставлю свою дорожную кружку на мраморную столешницу. Альдо вошел за мной. — Еще капучино, Лука?

— Sì, grazie.

Прежде чем я успел обратиться к трем мужчинам, пристально на меня уставившимся, завибрировал мой мобильный. Благодарный за отсрочку, я ответил. — Pronto.

— Это Росси. Мне сказали, что твои братья уехали из города. Это значит, что ты ее нашел?

Я потер глаза. Росси был последним человеком, с которым я хотел бы сейчас иметь дело. — Нет, еще нет. Тут есть еще одно осложнение.

— Какое осложнение?

— Ты же знаешь что, я не отвечу. По крайней мере, по мобильному, когда кто-нибудь может меня подслушать.

— Это слишком затянулось, Лука. Наш друг в Риме теряет терпение.

— Это чертовски плохо. Я ему не подчиняюсь.

И я хочу, чтобы это дело было завершено.

Я кипел от злости, не в силах говорить, мои пальцы сжимали металл и стекло в руке.

— Когда найдешь ее, сначала приведи ее ко мне. А потом решим, как быть с Ромой, capisce?

Позволить Росси заполучить Валентину? Ни за что, черт возьми. И зачем ему вмешиваться, если доставить Валентину Пальмиери было так необходимо?

Опять еще больше чертовых вопросов.

— Мне нужно идти, — сказал я ему. — Мы будем держать тебя в курсе. — Затем я отключился.

— Росси? — спросил Серхио.

Кивнув, я сложил руки и прислонился к дальней стойке, откуда я мог видеть всех своих братьев. Их взгляды были полный колебаний и беспокойства. Я обратился к вопросу Валентины напрямую. — Не пытайтесь отговорить меня. Она со мной, и это все, что вам нужно знать. И я не отдам ее Росси или Пальмиери, так что это не обсуждается.

— Ты готов рискнуть тюрьмой ради нее? — спросил Серхио. — И разрушить все, что мы построили?

Это был справедливый вопрос, поэтому я подавил свое раздражение. — До этого не дойдет. Во-первых, я не верю, что у Пальмиери когда-либо был Никколо. Так что если GDF строит против меня дело, это чушь. Во-вторых, я знаю, где находится Флавио Сегрето.

Рико замер, не донеся чашку до рта. — Ты нашел его?

— Он нашел меня. Он здесь, наблюдает за ней. Наблюдает за нами.

— Porca puttana,79 — пробормотал Серхио. — Я думал, она не разговаривала с ним годами.

— Она не разговаривала. — Я взял капучино у Альдо и отпил. — Он держится рядом, но не взаимодействует с ней. У нее нет с ним никаких отношений.

— Он подошел к тебе? — спросил Данте. — Что он сказал?

— Он позвонил мне, — сказал я. — Не знаю, откуда он узнал мой номер, но он знал, что я отвез ее в Манхэттен. Он предупредил меня держаться от нее подальше.

— Это маленький городок, — сказал Альдо возле кофемашины. — Как он мог остаться незамеченным?

Я пожал плечами. — Не знаю. Почему ты не заметил, что за нами следят в городе?

На это у него не было ответа.

Серхио поставил чашку и облокотился на стойку. — По всем данным, Сегрето был хитрым и умным. Делал много грязной работы. Никто не подозревал, что он ворует деньги, пока не стало слишком поздно.

— Он должен знать, что никто никогда не забывает, — сказал Рико. — Он никогда не будет в безопасности, куда бы он ни пошел.

Я много думал об этом. — Он слишком умен, чтобы жить открыто. Я предполагаю, что он скрывается, но где-то поблизости, и у него есть кто-то, кто следит за ней и докладывает.

Серхио кивнул. — Кто-то в городе. Это имеет смысл. Разве ты не говорил, что мэр был слишком близок к ней?

— Мэр — этот козел и слишком глуп, чтобы