Говорили, что «староста» связан с партизанами и это известие меня не удивило. Этих партизан хватало везде, у группы наших офицеров исчезли парабеллумы. Ночью патрулировали населенный пункт.

Не получали продукты два дня и потом в штабе был скандал, потому что в Злобине солдаты продали одеяла, одежду, оружие, так как хотели есть. Если бы альпийским стрелкам хватало необходимого, то они бы не продавали оружие, не просили бы милостыню, не снимали бы с себя одежду от голода.

5 марта 1943

Отъезд из Ухватовки в 8 часов 15 минут в направлении Злобино. Местное население, в основном пожилое и ребятишки, присутствовали при нашем отъезде, развлекаясь, удовлетворенные. Мы были, как оборванцы, по большей части без оружия. «Итальянский капут», – кричали они нам в спину.

Дорога обледенела. Первый раз не топтали снег. Холод, солнце и ветер.

Пройдя двадцать пять километров, прибыли в Злобино: марш проходил очень долго.

Постоянно попадались группы изб вдоль железной дороги. На станции остановился состав с альпийской артиллерией.

Из штаба полка требовали срочно доложить потери в 46-й роте, изо дня в день, для доклада по отступлению. В этой ситуации я доложил: 16 убитых, 118 пропавших без вести, 81 обмороженных и раненых отправлены, 121 присутствуют.

Вечером прибыла артиллерия и также остановилась на станции.

Какая печальная наша участь! 30 января, едва вышли из окружения, немцы в тылу развлекались фотографированием. Было ощущение, что наша катастрофа – это их победа, которую они отмечали с презрением.

Бедные итальянцы, люди, которые сражались и страдали, которые в сердце несли еще образы погибших рот, и которые сегодня видят происходящее, некоторые сдавались, а некоторые бросали оружие. Кадровые части, оставшиеся, в конце концов, до сегодняшнего дня не бросили оружие: оружие ржавело, много было осечек, на морозе в 45 градусов его заклинивало. Мы страдали от голода, настоящего голода, от усталости и различных мучений. Но когда надо было сражаться, сражались. Честные, благородные и спасли честь итальянского солдата.

Другие штабы продолжали скандалить, потому что многие солдаты продавали оружие и материалы экипировки. Но Боже святый, они не понимали, что эти люди голодные? Дайте им поесть, и, прежде всего не обкрадывайте их и без того скудные пайки, потом увидите, что этот скандал кончится; не должно быть больше выбора: хлеб или смерть! И не предавали честь мундира, хотя не носили их в отступлении. Я не спасал свой багаж: каждый спасенный багаж, хочу сказать, это один брошенный раненый, это позор и подлость.

8 марта 1943

Штаб 46-й роты переместился в другую избу. Война коснулась почти каждой русской семьи. Часто невзрачные фотографии на стенах напоминают о членах семьи, теперь пропавших. Для молодых мужчин и женщин не существует другого выбора; продаться немцам или закончить путь в Германии. Также и в нашей избе, семья была не полная: старик и два внука. У старика была сдержанная манера поведения, возможно, он ненавидел нас, но не так как ненавидел немцев.

Однажды вечером, когда мы пели, двое детей пришли на порог нашей комнаты. Но дед сразу позвал их обратно. Говорили со стариком, хотели, чтобы они послушали наши песни. Мы настаивали все вместе, и дети тоже надеялись, что дед согласится. Прошло немного времени, и в комнате старик и двое внуков пели для нас Стеньку Разина. Эта русская песня, почти такая же, как наша песня альпийских стрелков!

9 марта 1943

В 9 часов сбор батальона «Тирано» и чтение приказов от дуче и штаба армии.

Как всегда, Заккардо – язык без костей: перед всем батальоном вспоминал причины трагедии отступления. Говорил с благодарностью. Говорил ясно и четко, как будто сообщал обычные приказы на день. Говорить о тысячах мертвых, обмороженных, пропавших без вести, было бесполезно. «Это оскорбление наших мертвых, говорить еще о союзе с немцами. После отступления немцы стали нашими врагами больше, чем в войне 15-го года»

Простые слова, которые трогали. Заккардо мужественный человек, всегда искренний с альпийскими стрелками, я долгое время хотел сказать об этом.

Солнечный, но холодный день. Прибыла часть альпийской артиллерии. Говорили, что грузится батальон «Морбеньо». Каждая рота должна комплектоваться «по спискам материалов». Надо быстро сделать: из группы (В) – 22 походных одеяла; из группы (С) – 6 карабинов, 64 винтовки, 4 пистолета и немного разного металлолома. Армия исчезла, но наша бюрократия не сдается. Короткий список материалов группы выглядел очень странно: «60 пуговиц парных металлических средних», «3 сабли с кожаными ножнами», «4 обоймы для пистолета «Беретта» модели 34», «1 ремень для ружья модели 91», «20 кожаных кабур модели 907» и все в таком духе.

После бегства, в Италии, нас отправят в увольнение. Возвращаемся в центры мобилизации.

Приказ дня от Гарибольди говорил: «Помнить и рассказать»! Из Альпийского армейского корпуса осталось в живых двадцать пять тысяч человек. Думаю, что в Италии не знают и малой части нашей трагедии.

Сегодня раздали сигареты, но сигареты не едят. Продовольственный паек, как обычно, скудный. Если синьоры из штабов продолжают «забирать» свой обильный паек от войск, более облегчая его, потому что были другой породы… они делали себе питание высшего качества!

Со вчерашнего дня, по приказу штаба полка, пятнадцать альпийских стрелков из роты разбивают лед на железнодорожном переезде. Эту работу они делают под командованием какого-либо офицера полка, обычно капитана. Но все они в свою очередь находятся под командованием немецкого капрала. Альпийские стрелки даже с обморожениями, работали вместе с украинским гражданским населением. Немцы здоровые, толстые и упитанные, смотрели и командовали. Обращались как с обузой, потому что люди с согнутыми спинами не поднимали голоса.

Сегодня ночью бомбили Гомель.

10 марта 1943

В 12 часов неожиданный сбор. Весь полк с оружием и багажом, как будто мы уезжаем. Цель: попытаться вернуть вещи погибших офицеров и солдат. По журналу, тщательно, человек за человеком, опорожняли карманы, вещевые мешки, пакеты, не пропускали ничего.

/…/

«Запомнить и рассказать», – слова, которыми начинался приказ, становились ложными, потому что каждый стремился лить воду на свою мельницу.

Манарези передал персональное приветствие дуче. Он готов целовать задницу дуче! Негодяй! Больше никто не верит в вашу ложь, которая доставляет только отвращение – так думали оставшиеся в живых в этой необъятной трагедии. Ваши пустые слова только оскорбляют наших мертвых. Рассказывали, что думали как вы, что отступали, не веря больше званиям и говорили: «Никогда не поздно… выйти наружу!»

КАРТА-СХЕМА ОТСТУПЛЕНИЯ ИТАЛЬЯНСКОГО АЛЬПИЙСКОГО КОРПУСА