остановился рядом с немецким госпитальным поездом, который возвращался с фронта. Через окна мы видели тела раненых, все в бинтах, видели лица, искаженные от боли. В одном вагоне госпитального поезда видели медиков и операционную, слышали мольбы, и крики боли. Многие из нас, видевшие поезд с ранеными, конечно, изменили свои наивные прогнозы относительно военной кампании в России, которые были похожи на мирный период оккупации Греции, показанный в одном документальном фильме.

Широкие панорамы в Польше сменили еще более широкие на Украине. Пшеничные поля, поля ржи, овса, подсолнухов. Солнце стояло высоко, жара. Отряд советских пленных сосредоточено работал на откосе из щебня у железной дороги. Ночная остановка в ожидании ремонта пути, подорванного партизанами, тревоги, первые встречи с русским гражданским населением, они меняли яйца на сигареты около нашего воинского эшелона на полустанках во время остановок. Железнодорожные пути переделаны немцами на европейскую ширину. Удивлялись старым советским пассажирским вагонам, скорее всего оставшимся с царских времен: в них были деревянные скамейки и сиденья, часто очень маленькие, освещались вагоны керосиновыми лампами. Земля в полях была черная. Деревни очень простые, почти примитивные, население закутано в лохмотья. Русские женщины улыбались, проходя от купе к купе. Простые одежды украинских крестьян. Имели, однако, лица приятные и даже красивые, которые скрывались за платками, повязанными на голове и завязанными узлом под подбородком, аккуратно, как завязывают и сегодня крестьяне в долине реки По и в нижней Ферраре.

Из поезда мы видели по сторонам дороги признаки недавно прошедшей войны. Взорванные рельсы, опрокинутые и сгоревшие вагоны, разбитые локомотивы. На мостах часто, к счастью, стояли люди. Иногда недалеко от железнодорожного пути виднелись разбитые танки, орудия и автомобили, они уже покрылись ржавчиной, были брошены, очевидно, во время молниеносного похода немцев на восток прошлым летом. По сторонам пути часто появлялись деревянные заборы выше двух метров. «Необходимы зимой, – объяснял нам немецкий машинист, который вел локомотив с помощником, русским кочегаром, – когда идет снег, заборы препятствуют ветру заносить железнодорожные пути».

Пейзаж поменялся на новый, когда вошли в индустриальные районы Донбасса. Для этого района были характерны горы угля на горизонте, конструкции высоковольтных столбов, в основном разрушенных. На железных воротах заводов, которые не работали или были опустошены, еще виднелись большие символы – скрещенные серп и молот, в металле. Не было ни одного дворика, где бы не видели какую-нибудь статую Сталина, разбитую или, по крайней мере, обезглавленную.

Однажды в полдень, после десяти дней и десяти ночей пути, наш поезд остановился в Изюме. Это индустриальный город в сердце Украины. Получили приказ покинуть поезд и приготовиться к маршу. Куда идем? К Дону. Но почему не должны продолжить путь до Ростова? Почему дивизия «Юлия» и альпийские стрелки из других дивизий не должны быть использованы в горах Кавказа? Разочарование было значительным, и некоторые офицеры вскоре это открыто критиковали. «У нас будет плохой конец», – я не раз слышал такие разговоры. Пессимистические суждения были полностью основаны на видении нашей военной техники. Наш тип войск менее всего приспособлен для маневренной войны на равнине. Я не знаю теперь, какие автомобили будут в распоряжении 207-й авточасти дивизии «Юлия». Но уверен, что имеющиеся в наличие транспортные средства позволяют перевозить только небольшую часть военного имущества и немного людей из почти восемнадцати тысяч человек, составляющих дивизию. Мулов было много, почти пять тысяч для каждой из трех альпийских дивизий. Необходимые в горах, мулы были в дивизиях «Юлия», «Кунеэнзе» и «Тридентина». В трех соединениях, лишенных маневра в наступлении и ограниченных в подвижной обороне на равнине.

Три ценных дивизии специального назначения должны были сражаться на равнине Дона, на театре военных действий, хорошем для танковых формирований, но никак не для альпийцев. Вдвойне плохой знак: что горы Кавказа не входят больше в сферу наших действий в будущем вероятном наступлении и что необходимо наше срочное применение на растянутом фронте на равнине в ожидании начала первых больших контратак советских войск.

Все двести пятьдесят километров между Изюмом и Доном прошли пешком, в то время как тяжелые грузы, кажется, перевозили автотранспортом. Из автомашин, которые двигались по дороге, много было африканского типа. Между двумя рядами маршировавших на жаре людей поднималась густая пыль, которая стояла в воздухе целый час. А каждый большой ливень превращал равнину в болото.

/…/

* * *

В конце сентября 1942 года Альпийский армейский корпус занял позиции на правом берегу Дона, заменив там германские части. Дивизия «Тридентина» прибыла на линию обороны последней, в первых числах октября. Она действовала в секторе, удерживаемом дивизией «Сфорцеска». Дивизия «Тридентина» была занята в коротких и тяжелых боях, во время которых понесла первые существенные потери. Теперь дивизия «Тридентина» могла оставить сектор обороны «Сфорцеска» и переместиться на линию фронта на севере, в сектор, примыкающий к венгерским войскам. В общем секторе альпийских стрелков «Тридентина» занимала линию фронта на севере, «Юлия» в центре и «Кунеэнзе» на юге. Батальон «Монте Червино» дислоцировался в Россоши, в городе, находящемся в трех десятках километров от Дона, как резерв армейского корпуса.

Три альпийские дивизии вместе прикрывали фронт вдоль Дона длинной в пятьдесят километров по воздушной линии и свыше восьмидесяти километров по земле, если следовать изгибам реки. Фронт, таким образом, по длине был абсолютно непропорционален наличным силам и в особенности имеющимся транспортным средствам; он должен был, по крайней мере, сокращен вдвое для создания эффективной обороны. Батальоны располагались таким образом: два на передовой и третий на запасных позициях, которые от главной линии обороны находились на расстоянии от трехсот до пятисот метров. Расширение фронта не допускало создание резерва – одной из трех дивизий. В качестве резерва была использована пехотная дивизия «Виченца». «Виченца» была сформирована в основном из людей пожилого возраста и имела ограниченные средства и вооружения; в ней было около десяти тысяч человек, это почти половина альпийской дивизии, и не было ни одного артиллерийского орудия.

Поэтому можно сказать, что позади альпийских дивизий не было никаких реальных резервов. От Дона до Бреннеро пустота. Хотя левый берег Дона был плоским и низким, а правый берег, который был в наших руках, возвышался от двадцати до тридцати метров над уровнем реки. В тылу трех альпийских дивизий, в тридцати километрах, проходили параллельно Дону близко одна от другой, дорога и железная дорога. Эти дороги вместе составляли рокадные коммуникации. Длинная дорога проходила из Россоши, штаба Альпийского корпуса, на север, через несколько населенных пунктов. Основным из этих населенных пунктов, расположенных вдоль дороги, была Поповка, где находились базы снабжения и склады дивизии «Юлия».

Оперативный штаб «Юлии» был выдвинут