одного из столпов столицы, Верховная слегка замялась, — Я пойду. Мне нужно передать все Старшим и поторопить их. Чем скорее они осознают ситуацию, тем быстрее наши юные воины смогут встать в строй. Только, пожалуйста, попроси Вуннара распределить их в те формирования, где будут понимающие наставники. Они же дети.

Для ангелов тот, кто жил пятьдесят лет, да даже девяносто — все еще был ребенком. Ментальное развитие многоруких шло гораздо медленнее, чем у прочих бола, а также его сопровождал удивительно непропорциональный рост тела относительно духа. То была одна из больших загадок Обеллоса — ведь они все являлись порождениями Порядка.

Лишь около семидесяти лет ангелы становились сознанием ближе к взрослым, нежели к детям, а согласно Порядку совершеннолетними их считали, когда те проживут сотню лет. Даже сама Ширрон достигла их неофициального возраста вступления во взрослую жизнь всего двадцать один год назад.

— Непременно. Уверен, Вуннар и сам так бы сделал, но я напомню. Ступай.

Не поклонившись императору как подобает, но лишь кивнув на прощание, прямой потомок рода Астиэн вышла из кабинета правителя.

Предстояло много работы. Быть может, еще больше, чем когда-либо.

Прощание

Грим за септиму прошел крайне сжатый курс по подготовке бола к походам за стену. Там изучали и примитивные повадки монстров, и требования к сбору культур, и навыки ближнего боя. Впрочем, последним на тот момент занимались все жители Велана старше восьми лет, за исключением ангелов.

Император так и не ввел положение чрезвычайной готовности. Все же это сигнал к тому, что надо ждать ужасной опасности. Такой, какую нельзя решить силами одного лишь дворца и гвардии. Такой, какую может решить лишь весь народ Велана. Конечно, несмотря на это, бола взволновались. Повторные учения говорят сами за себя — но император прозорливо издал послание к гражданам Империи чуть раньше.

«Народ Империи Стратвар, с последних всеобщих боевых учений прошло тридцать лет. Мой отец, Курт Стратвар, предвидел нападение целого клана лютоволков на столицу. Тогда каждый из вас, ваших близких и тех, кого уже нет с нами, дал им отпор. Он видел угрозу, и я вижу ее сейчас. Монстры не отступаются ни на мгновение, натиск их крепчает. Барьер вокруг столицы укроет нас от всякого Бедствия, но от тех, с кем мы должны справиться сами, нам придется защищаться без него. Доблестная гвардия защищает нас каждый день, но однажды придет время, когда нам всем придется помочь им, как они помогают Велану денно и нощно. Посему своим указом я постановляю: провести в ближайшие две септимы полные боевые учения каждому, кто может держать оружие. Помните о своих близких, и защищайте их каждым движением, каждым шагом и каждым ударом. Да славится Империя Стратвар во веки веков.»

Шум свистящих стрел, звонкой ковки и лязга мечей слышался отовсюду. Посреди него, утром дня посещений, Ауфиль разыскивала сына и нашла его занятым уходом за своими инструментами. Грим не выглядел побитым или голодным, подавленным или понурым. Вид у него был вполне себе спокойный и сосредоточенный, будто это не его недавно заковали в кандалы перед судом.

Молодой бола обладал высоким ростом, выше его погодок — причем и среди эльфов. Сочетание темно-зеленой кожи и коротких оранжевых волос от этого еще больше бросалось в глаза, а при ближайшем рассмотрении оказывалось, что он и сложен неплохо для того, кто в жизни не наедался досыта. Впрочем, даже голодающие эльфы в большинстве своем сохраняли чарующую красоту, что приписывалось их родству с Началом.

По легенде все не-люди пришли на земли Обеллоса в начале Эпохи Хаоса. Собственно, это событие является точкой ее отсчета и завершением Эпохи Начала. Предания гласят, что эльфы пришли из мира, полного раскидистых лесов, изобилующего жизнью и нетронутой природой. От первых эльфов остались упоминания и об огромном вулкане, что был средоточием магической силы в тех местах, о Фениксах, таких же, как на Обеллосе, и о многом другом, что таинственным образом роднило этих существ с, казалось бы, чуждым миром.

Не дождавшись, когда сын завершит свое дело, Ауфиль обняла его со спины, заставив юношу вздрогнуть и едва не повредить серп.

— Мама! Ты меня напугала… — облегченно выдохнув, Грим встал на ноги и обнял мать в ответ, позволяя себе раствориться в ее нежной родительской заботе.

Поглядев на юношу поближе, осмотрев его с головы до ног и с лаской проведя рукой по волосам, эльфийка довольно кивнула.

— Кажется, ты неплохо устроился. Все в порядке? Питаешься хорошо?

— Ну, не так, как мог бы — но вполне сносно, — Грим пожал плечами, усаживаясь обратно за дело, — Прости, я закончу работу. Ты не уходи, я же смогу и поговорить тоже.

Почти медитативно затачивая серп при помощи оселка, едва достигший эльфийской зрелости парень выглядел даже более завораживающе, чем обычно. В нем сочетались грация и усилие, утонченность и мужественность. Руки, покрытые сетью вскочивших от работы вен, планомерно направляли лезвие по камню, делая кромку вновь острой и готовой к труду. Пожалуй, юноша был бы отличной партией. По крайней мере, Ауфиль смотрела на сына с гордостью и материнской любовью, внутренне ощущая удовлетворение от мысли, что именно она — его родительница.

Эльфийка присела рядом с сыном и чуть наставила руку сына, позволяя ей занять более удобное положение.

— Ты скоро привыкнешь. Точить серп почти то же, что меч… — внезапно голос матери Грима погрустнел.

Она оглянулась вокруг. Мало кто посещал осужденных на карательную сборку. Убийцы, воры, многие из них не имели семьи. Либо та была разрушена их же стараниями, либо ближним достало мудрости не оставаться рядом с такими личностями. Заметив, как матушка озирается, Грим весело усмехнулся.