Никакой речи. Присцилла, которая в мыслях хотела произнести все слова в мире, вместо этого не могла вымолвить ни звука, задыхаясь от непроизнесенных слов, и все внутри нее таяло, взрывалось, кричало и скручивалось и наконец замерло неподвижно. И только предательская слеза скользнула из уголка глаза и медленно и без помех спустилась по щеке. Слеза из тех, которые она поклялась себе больше никогда не проливать.

И тогда Чезаре осторожно протянул руку и бережно стер ее пальцем.

Потребовалось несколько часов, прежде чем Чезаре с Присциллой сказали друг другу все, что должны были сказать: что у него была высокая температура, и что телефон отключился, и поэтому ей не дошло то проклятое сообщение; что ее обманула Ирена и ее подруги из книжного клуба, и она поверила, что у него в Венеции семья, о которой он ничего ей не сказал. О том, что те поиски книжных сокровищ придумала Аманда, а все в деревне помогали, потому что знали, как Присцилла дорога Чезаре.

Понадобилось несколько часов, в которые снова звучали «прости» и «я тебя люблю», были еще слезы, бокалы рома. И понемногу, постепенно, смех, потом осторожные ласки. Предстояло распутать много узлов, медленно, терпеливо, безо всякой спешки, разобраться во всей путанице. Их ждали мгновения молчания, в которые Чезаре хотел бы немного приблизиться и целовать ее снова и снова. И другие, в которые Присцилла хотела бы найти в себе смелость надеяться, что это окажется любовь маленькая и совершенная, которую можно хранить в сумочке рядом с пудреницей, или в рукаве, точно платок; любовь легкая, которую можно спрятать в страницах книги. Такая, чтобы ее можно было держать в кармане и пропускать меж пальцами, пока ищешь монеты, и касаться незаметно, в толпе, когда никто не видит.

Ни один из них не сделал того, что планировал, потому что это был один из тех моментов, когда необходимо сближаться постепенно. Нужно идти осторожно, невзирая на страхи, внимательно следить, куда ставить ногу, за что хвататься – и когда использовать слова, а когда молчание. И вот так вместо тех слов, что они не смогли друг другу сказать, оба говорили о пиратах, серийных убийцах и пили дешевый ром из магазинчика Кларетты.

Они не были в состоянии сказать то, что надо было сказать, и все же каким-то образом им это удалось. Благодаря «прости» и «я тебя люблю» они сказали друг другу все.

А пока Чезаре смотрел на Присциллу с бесконечной нежностью, среди десятков воздушных шариков, уже наполовину сдувшихся и заполонивших весь дом.

– Я использовала нитки всех цветов, чтобы сшить мечту о тебе, – объяснила она.

Бессмысленная фраза. Одна-единственная, сюрреалистичный листок, упавший с невидимого дерева с ветвями из мыслей.

И все же – вот оно, чудо – Чезаре взглянул на нее и понял. Он увидел это сердце, протянутое ему, беззащитное и открытое, клубочки фантазий, перепутанные километры и километры цветных нитей, которые окутывали эту сидящую напротив него женщину, с душой, танцующей в глазах. И он прошептал:

– Я знаю.

И вот наконец настал тот краткий, крошечный миг тишины, которого они ждали весь вечер, тот самый, в который они поняли, что нашли друг друга. Вновь оказавшись лицом к лицу.

Присцилла хотела сказать ему что-нибудь вроде «я бы выбрала тебя – в каждой жизни, в каждой мечте, в каждой возможной реальности, в каждом пробеле между строк всех написанных и ненаписанных историй» – но не могла, потому что слова исчезали от переполнявших ее эмоций.

И Чезаре понял и это тоже – что от избытка чувств Присцилла таяла, исчезая в том, другом мире, где всегда пряталась, когда ей становилось страшно, – и тогда он раскрыл объятия.

Присцилла прижалась к его груди, и за секунду до того, как их губы соприкоснулись, Чезаре прошептал:

– И как же заканчивается эта история?

Присцилла покачала головой:

– Ты всегда будешь той самой историей, для которой я никогда, никогда не захочу написать конец.

– Не будет «и жили они долго и счастливо», как во всех твоих книгах? – подначил ее он, играя с рыжим локоном.

– Любовь заканчивается почти всегда. А истории – никогда.

– В таком случае решим, что это просто история?

Она улыбнулась:

– История никогда не бывает просто историей.

И тогда Чезаре медленно коснулся ее волос, пропуская пряди меж пальцев, и наконец, как раз на последней строчке главы этой истории, решился ее поцеловать.

Глава тридцать третья

Фестиваль клубники, как уже упоминалось, в Тильобьянко был событием года.

Так что за следующие дни, пока Присцилла и Чезаре были заняты только друг другом, вся остальная деревня хотя и задавалась вопросом о финале охоты за сокровищами, принялась готовиться к самому важному воскресенью лета. Любовь – это прекрасно, но конкурс есть конкурс!

На улицах почти никого не было. Запершись по домам, все готовили свои торты. Аньезе, с грустью смирившись с потерей рецепта «Супремы», решила рискнуть и сделать чизкейк. Эльвира вместе с крутившимся под ногами счастливым Дракулой разламывала на кусочки плитку шоколада, чтобы сделать шоколадную глазурь для своей кростаты.

В ту субботу в каждом доме столы ломились от корзин с сочной и самой спелой клубникой. Даже стол Вирджинии, которая в окружении перемазанных клубничным соком детей готовилась приготовить свой первый и, вероятно, последний торт в жизни. А «Супрема» в качестве первого торта в жизни была еще и делом очень ответственным.

– Итак, приступим. Кто хочет разбить яйца?

– Я! – закричали дети, включая Маргариту, чьи ручки, лицо и даже платьице уже были заляпаны красным. Сок клубники, которую она ела уже полчаса, стекал по ноге, так что красной была и она. Вирджиния смотрела на нее с рассеянным интересом: разболится у нее живот или нет?

– Дети, к счастью, яиц нужно три. Маргарита, начинай ты, так хотя бы перестанешь есть ягоды. Ты сама уже почти как клубничка.

– Я кунитька? – переспросила Маргарита, тщательно оглядывая себя и тыкая в животик, чтобы проверить.

– Да, ты почти стала клубникой. Вот что случается с детьми, которые едят ее слишком много. И потом мне придется возвращать твоей маме гигантскую клубнику вместо девочки!

– А потом нас! – хором ответили близнецы.

И так, с криками и смехом, окутанные облаками муки и запахом свежайших цветов акации, трое детей и девушка шутливо оживляли ни много ни мало легенду деревни.

Глава тридцать четвертая

Утром в столь долгожданное воскресенье десятки великолепных тортов, украшенных блестящими алыми клубниками, занимали каждый стол, и у всех стояли таблички с перечисленными основными ингредиентами, названием торта и именем приготовившего. Из древней